Высокий, царственный и сварливый

Карим пропустил наш поздний ужин и взял десерт в свой кабинет, позволив мне отказаться от основного блюда и отказаться от десерта у расстроенного дворецкого, который настоял, чтобы я его съела, но потом он признал поражение, поняв, что я не собираюсь сдаваться.

Я поднялась в свою спальню на втором из четырех этажей по широким коридорам мраморного дворца, устланным красными коврами с золотой отделкой и многовековой историей. Вся эта красота представлена в виде резьбы на стенах, картин, старинной мебели, гобеленов, мечей и доспехов.

— Принцесса, — позвала женщина как раз в тот момент, когда я взялась за ручку гравированной двери моей спальни.

Я оглянулась и искренне улыбнулась женщине, неторопливо направлявшейся ко мне, а Шехрияр следовал по пятам. Я чуть не рассмеялась, когда поняла, что у них одинаковые озабоченные хмурые лица. Как мать, так и сын.

— Мама Катия, — сказала я, разглядывая тарелку, накрытую серебряной крышкой, которую она держала в одной руке.

Чёрт возьми, как она так быстро обо всём узнала?

Если Шехрияр был самым близким мне человеком, похожим на настоящего брата, то его мать, Катия, была самым близким мне человеком, похожим на мать. По крайней мере, с тех пор, как скончалась покойная королева.

Мама Катия была старшей горничной во дворце, хотя в основном работала со мной, поскольку была моей няней с самого моего рождения. Она родила Шехрияра, когда ей было девятнадцать, так что ей было всего около сорока пяти. Высокая, гибкая женщина с великолепно располневшей с возрастом фигурой. Помимо того, что они с её сыном одинаково хмурились, их бледно — зелёные глаза тоже были одинаковыми.

— Ты не доела свое основное блюдо и не взяла десерт, — обеспокоенно сказала мама Катия, её глаза блуждали по мне.

— Я ушла из столовой пять минут назад, — пробормотала я с усмешкой. — Как ты узнала?

— Я всегда знаю, моя дорогая, — она приложила тыльную сторону свободной руки к моему лбу, но убрала её, когда, казалось, убедилась, что у меня нет температуры. — Тебя подташнивает?

Я покачала головой.

— Я в порядке, мама. Просто не очень голодна. Я думаю, это из — за смены часовых поясов.

Она вздохнула, приподняв пышное бедро.

— Я понимаю, но, пожалуйста, постарайся есть побольше. Я попросила Нину подать тебе десерт, чтобы ты могла съесть его в своей комнате.

Мама Катия вложила тарелку мне в руки.

— Но… — начала я.

— Ты должна попытаться, моя дорогая. Пожалуйста.

По коридору разнесся жужжащий звук, и когда мама Катия сняла пейджер, прикрепленный к петле на поясе её черного платья, я взглянула на Шехрияра, ища помощи с десертом в моих руках. Но он молча ухмыльнулся мне в ответ.

— Боже мой, я оставила его там всего минуту назад. Что он натворил на этот раз? — женщина фыркнула и прикрепила пейджер обратно к платью. — Моя дорогая, мне нужно идти, но обещай мне, что ты поешь.

То, чего хотела мама Катия, она получала, поэтому я поджала губы и кивнула.

— Хорошо.

— Спокойной ночи, Эсмеральда, — сказала она и поцеловала меня в лоб.

— Спокойной ночи, мама, — ответила я, когда она поспешила прочь.

Как только она завернула за угол, я подтолкнул тарелку с крышкой в сторону Шехрияра.

— Шер, не мог бы ты, пожалуйста, съесть…

— Нет, — он строго покачал головой, сцепив руки за спиной. — Ты знаешь, какая у меня мама. Если она снова узнает, что я съел это вместо тебя, она убьет нас обоих, — я сузила глаза, смотря на него, но он одарил меня ухмылкой. — Прости, принцесса, но я ценю свои уши.

— Прекрасно, — сказала я с понимающей улыбкой, потому что я тоже ценила свои. Они всё ещё звенели с того момента, как мама Катия в последний раз узнала, что Шехрияр съел то, что, по словам мамы Кати, должна была съесть я.

Я ткнула его в грудь.

— Я знаю, ты убедил Карима отпустить меня в Рейвен.

Его улыбка исчезла, и он, защищаясь, шире расправил свои и без того широкие плечи. Но это не придало ему устрашающего вида. Это превратило его в нежного гиганта, мягкого и виноватого, но в то же время безумно любящего.

— Я не буду извиняться за то, что сделал это.

— Я знаю. Но хотела бы я, чтобы тебе не приходилось этого делать.

Его лицо исказилось в той очаровательной манере, в какой мужские лица смягчаются от сочувствия, но в то же время ожесточаются в защитном жесте, с неловкостью, соединяющей эти две эмоции.

— У нас завтра напряженный день? — спросила я, чтобы избавить его от страданий.

Он покачал головой, сразу же приняв профессиональную позу.

— Мы проведем утро, работая над презентацией вашей экологической стратегии с командой консультантов. Затем во второй половине дня мы посетим экскурсию по новому общественному центру в Бейтауне.

— Ладно, звучит неплохо.

— Так и должно быть. Но тебе всё равно следует лечь пораньше и отдохнуть.

Я промычала в знак согласия.

— Я попробую.

Положив руку мне на затылок, он поцеловал мои волосы.

— Спокойной ночи, Эсмеральда.

— Спокойной ночи, Шер.

Он погладил меня по голове с нежностью старшего брата.

— Позвони мне, если не сможешь уснуть.

— Хорошо.