Высокое поле

Вязов, раздевшись, прошел к судейскому столу. Главный судья подвинул ему свой стул, а себе взял у помощника. Тот принес себе табурет бокового судьи, побежавшего за стулом в раздевалку, и после этого началось.

Главный судья встал и объявил о начале финального дня соревнований. Нужно было вызывать первую пару, но судья сделал паузу, откашлялся и громко заявил:

— Товарищи! Сегодня на финальных соревнованиях за судейским столом присутствует Федор Вязов, многократный чемпион…

По залу прокатилась низкая волна восклицаний, а затем, когда Вязов привстал и поклонился, — гром аплодисментов навалился на сцену. Вязов сел и, почувствовав, что у него покалывает в носу, достал носовой платок.

Ударил гонг, и первый бой начался.

— Как ваше мнение? — почтительно спросил старый судья Вязова, сидевшего чуть позади, когда прозвучал гонг после третьего раунда.

— Я думаю, синий чище работал, — ответил Вязов неторопливо.

Судья на ринге собрал листки у боковых и, перегнувшись через канаты, подал главному. Результат долго не объявляли. Произошла заминка: у двух судей были подняты красные флажки, у одного — синий. Но вот главный судья поднял тоже синий, как и его помощники за столом, и победу присудили боксеру из синего угла ринга.

В задних рядах долго свистели недовольные.

Вязов, уже отвыкший от этой обстановки, стал заметно уставать, но он ни за что не отказался бы от удовольствия посмотреть того парня из трамвая, которого товарищи звали Вадимом.

В седьмой паре вышел, наконец, Вадим в белой майке, в черных трусах с эмблемой и стал в красный угол.

Вязов внимательно смотрел на парня. Красный угол был ближним к столу, и можно было хорошо рассмотреть боксера.

Сухощавое лицо Вадима было сейчас еще более сосредоточенным, чем в трамвае. Умные, чуть с прищуром, глаза спокойно смотрели перед собой. Корпус гибок, плотен. Широкие плечи заключали в себе силу. Вязов решил, по рукам и выступающим ключицам, что этот парень немало принял физической нагрузки, вероятнее всего, это была работа. Ноги боксера были сухи, и это тоже понравилось Вязову: ноги — пустой для боксера вес…

Почему-то вспомнился опять сын, вот так же стоявший однажды перед финальным боем на первенстве города, и сердце Вязова тихонько сжалось.

Вадима секундировал тренер. Он тихонько гладил своему питомцу шею и плечи, что-то говорил. Вадим слушал, чуть кивал, а на приветственные крики из зала слегка поводил бровями. Но вот он повернул голову к судейскому столу, встретился взглядом с Вязовым и опустил глаза, постукивая перчатками одну об другую.

«Стесняется… — подумал Вязов. — Узнал, за ребят стыдно…»

Противник Вадима — в синем углу — был высок, с бритой головой, белевшей пятнышками кожи на затылке. В его безумно-решительных глазах, широких, волевых скулах и прикушенных — пока не была заложена резинка — губах затаилась отчаянная, неспортивная злость. Казалось, он был туго закручен изнутри и заряжен на ураганный темп боя.

Противники уже раскланялись по представлению судьи, пожали друг другу руки в перчатках и ждали.

Ударил гонг.

Вязова охватило легкое волнение. Он сожалел, что не улучил момент и не кивнул ободряюще Вадиму, но всей душой он желал ему удачи.

Бритый бросился без разведки. С первых же секунд он показался Вязову темповиком, очень сильным и выносливым. В самом деле, в первом раунде он откидывал Вадима прямыми ударами в голову и в корпус, и Вадим не мог противопоставить ему то же оружие, да казалось, что и не хотел.

Второй раунд начался так же стремительно. Однако стало заметно, что темп и агрессивность бритого бледнеют и как-то неожиданно обрываются. В зале кричали, что он выдохся, но Вязов знал, как они неправы. Противник Вадима не выдохся — это был тренированный и техничный парень — но он встретил умного боксера. Вадим дал ему в первом раунде вымахаться, выказать весь арсенал коварных ударов, затем, оценив наиболее слабые, выявив для себя наиболее уязвимые места в защите противника, он умелыми контрударами срывал автоматические атаки, все еще опасные, затяжные. Выравняв схватку, Вадим стал незаметно приближаться к противнику, сокращать расстояние и незаметно навязал ему ближний бой.

Вязов заволновался сильней. Он подмечал все огрехи в действиях Вадима, но это были огрехи с его, высококлассного понимания бокса, и все же сожалел, что не имеет права подойти в перерыве между вторым и третьим раундом к красному углу и дать один — два совета… «Двигайся, Вадя, двигайся! — почти шептал Вязов. — Не давай ему сосредоточиться. Хорошо. Хорошо! Не отпускай от себя! Да резче, резче бей, а то захватит руку, склинчует! Эх… Ну вот так бы давно! Так!..»

В конце второго раунда бритый не выдержал и сам перешел на ближний бой, но, дерзко клинчуя, он ударил лбом по лицу Вадима. Судья сделал ему замечание.

Ударил гонг.

Вадим пошел к своему углу, придерживая перчаткой рассеченную слегка бровь.

Судья на ринге подошел к Вадиму, рассмотрел поврежденное место и перегнулся к главному судье, обминая животом канаты.

— Глаз слегка заплывает. Рекомендую снять.