Высокое поле

— Далеко хаживали, — говорил Егор, уставив тяжелый взгляд на Лехины белоносые ботинки. — И дома, и дворы, и бани рубливали. Всегда на хозяйских харчах и постелях — ничего не брали из дому, кроме рук с инструментом, так уж было заведено… Живешь иной год целое лето в какой-нибудь стороне, только на праздники домой сходишь. Жили… Да-а… Хорошо, когда хозяйка чистоплотная: вечером сапоги прямо на крыльце снимешь — и в красный угол босичком, а там уж и ужин готов нам, и постель. Жили…

— А бутылочка бывала? — спросил Колюха, мигнув темной щербиной меж широких передних зубов.

— Быва-ало, отчего не бывало? Но, скажу прямо, редко — только в тот день, когда душа заскулит. А так чтобы за́все — нет. Топор да водка никак не уживаются. Бывали и пьяницы, но это как дурная овца в стаде, не знаешь, бывало, как такого и выкрестить от себя. Да-а… Хаживали. Далеко хаживали… Деревни чужие, люди все новые — хорошо… Ну чего, ребята, дорубим сегодня еще венец?

— Дорубим!

Но уставшие плотники еще с минуту сидели неподвижно, не поворачиваясь к топорам, что горбато торчали за их согнутыми спинами.

— Давайте дорубим! — позвал и Леха.

Все зашевелились.

— Егор, а ты много зарабатывал? — спросил Колюха, вставая и разминая руками спину.

— Больше плотника никто не приносил денег домой, ясно? Вот и прикинь… Иной раз уйдешь на заработки с одним топором, а назад корову ведешь. И так бывало…

— Да-а… — скучно вздохнул Колюха. — А теперь вот — не то.

— Теперь конечно! — махнул Егор топором и закончил неожиданно спокойно: — Теперь трактористы. Они в красном углу сидят. Ау, брат, время такое…

7

Усталость разлилась по всему телу Лехи, когда они пришли домой, вымылись у колодца и сели за стол. Место за столом он выбрал не какое-нибудь приставное, табуретное, как было утром, а самое коренное мужское — на лавке, спиной к стене. Он вполне был доволен собой, чувствовал, что заработал на сегодняшний хлеб. Это состояние блаженного спокойствия, казалось, могло продолжаться бесконечно, если бы не предстоящий разговор за ужином, которого в этот вечер уже не избежать. «Ну, что же? Скажу, как есть…» — решил он.

— Так как вы там поживаете? — спросил дядька, будто уловив мысли племянника. Он нареза́л в это время хлеб толстыми, плотницкими ломтями.

— Ничего. Живем…

— Бабка, матка — здоровы?

— Здоровы.

Из кухни вышла тетка Оля с большой миской свежих щей. Сытным духом баранины пахнуло Лехе в ноздри.

— Много мне, — взглянул он на тетку, когда она поставила миску перед ним.

— Ничего, съешь. У нас, видишь, баранина… — губы ее свела загадочная полуулыбка.

«Чего это она?» — подумал Леха растерянно.

Тетка принесла такую же миску и дядьке. Тот опустил лицо в пахучие клубы пара, крякнул и подмигнул племяннику:

— Везет тебе, парень: под свежую баранину угодил.

— Верно, что везет! — подхватила тетка все с той же непонятной улыбкой.

Лехе сделалось не по себе. Приятное настроение бодрости, уверенности в себе, с таким трудом заработанное за день, начало стремительно пропадать.

— Аркаша, а он разве ничего тебе не рассказал? — вдруг спросила тетка.

— А что такое? — дядька даже перестал жевать.

— А ты сам спроси его.

«Во, зануда!» — подумал Леха. Он весь внутренне сжался, даже не чувствовал вкуса щей и хватал их, обжигаясь, ложку за ложкой, не подымая глаз. «Ну, чего я трушу?» — недовольно думал он при этом.

Дядька опустил ложку на стол и подтолкнул племянника локтем, словно тот спал:

— Чего молчишь-то?

— А чего говорить? — буркнул тот. — Поросенка солдаты задавили машиной. Словами не вернешь…

— Как так! — дядька пристукнул ладонью о стол. — Как же это случилось?

— Да я потом расскажу, — тотчас вступилась тетка Оля. Она говорила все тем же веселым голосом, с усмешкой, которой не мог понять и дядька.

— А чего тут смешного? — повысил он голос и в волнении взял второй кусок хлеба, не видя первый, закусанный.

— Ну сказала, потом объясню, — уклонилась тетка.

Из большой комнаты вышла Маринка, двоюродная сестра Лехи, — сухонькая девчушка лет девяти. Она подошла к столу, посмотрела прямо в лицо брату и сказала с материнской хитринкой:

— Алешка, а зеленая машина опять сегодня прошла к вам, — она махнула рукой в сторону Лехиной деревни.

— Какая машина?

— А такая… Я сама видала. Только без песен. А вчера…

— Иди, иди! — оттянула ее мать. — Тебя только тут и не хватало!

— Алешка, возьми меня посмотреть, а то я его не видала!

— Иди, говорят тебе добром! — рассердилась мать и прогнала Маринку за дверь. Там она похныкала немного, потом зашаркала игрушками и вскоре запела.

Дядька хмурился. Он был человек прямой и не любил всяких там непонятных явлений и секретов, но не стал вынуждать жену к рассказам.

А Леха сидел и не понимал: кого это хотела увидеть Маринка у них в доме?

— Ты сегодня или завтра домой-то? — спросила тетка.

— Когда захочет! — резко сказал дядька, которому надоело, видать, слушать недомолвки. — Он, может, со мной в бригаде останется работать, вон он как вырос!

— Пусть остается, не жалко, — тетка поджала губы, понимая, что нельзя было так неосторожно спрашивать, ведь парень-то и в самом деле подрос, все понимает.