Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника

В отличие от газетной публикации, в «Большевике Украины» имя Н. А. Скрыпника, как главного виновника за «провалы» и «вредительство» на языковом фронте, упоминается несколько раз. В частности, говоря о тенденциях в поиске украинской терминологии, А. А. Хвыля отметил: «Тов. Скрыпник по сути выступил против интернациональных терминов, против их введения в украинском языке. Его мотивы достаточно интересны. Он считает, что такие термины нельзя вводить до тех пор, пока не будет создан интернациональный язык.

То есть надо подождать, пока во всем мире будет построено коммунистическое общество.

Вот что говорил тов. Скрыпник в своем выступлении на кафедре нацвопроса в УИМЛ 3/5 1931 г.:

“…Введение интернациональных терминов, вместо национальных, это не интернационализация языка, ибо эти термины это не интернационализмы, а европеизмы; и нам никак не подобает болеть европейской ограниченностью. Существуют же сотни миллионов трудящихся Китайского, Индийского и других народов, которые имеют другие термины, другие звуки” (подчеркнуто мной. – А. Х.).

Таким образом, спрятавшись за спину Индии и Китая, тов. Скрыпник выступал завуалированно против того, чтобы в украинскую терминологию вносить интернациональные – технические и научные термины»[578].

Точно таким же образом Хвыля истолковывает и изменения, осуществленные в украинском правописании при воспроизведении слов иноязычного происхождения, в которых встречаются мягкие и немягкие звуки «я», мягкие и твердые «г».

«Появляется вопрос, как и откуда внесен такой пакт, такое течение в украинское правописание? – спрашивает А. А. Хвыля, и отвечает:

Это внес т. Н. Скрыпник.

Еще в 1926 г. вышло изданием Государственного изд[ательст]ва Украины “Две тактики” Ленина под общей редакцией Н. Скрыпника. Там же мы читаем во вступительной статье от редакции перевода с подписью Скрыпника следующее:

“В конце несколько объяснений относительно правописания. Как известно, правописание украинского языка также еще не вполне усовершенствовано и выработано. Правописание, выработанное Комиссией Академии Наук под председательством академика А. Крымского и утвержденное в 1921 г. Наркомосом т. Гринько, прежде всего не имеет и не имело обязательной силы. Даже сам Наркомос не полностью проводил его в своих изданиях, в частности учебниках. Академия Наук в новых изданиях правил правописания чрезмерно изменила утвержденные Наркомосом правила. Хотя так называемое академическое правописание сделало большое дело для унификации украинского правописания, однако ж и сейчас еще эта задача унификации правописания окончательно не решена. По моему предложению комиссия по украинизации при Совнаркоме УССР постановила поручить Наркомосу созвать конференцию для выработки правил украинского правописания, которые должны быть окончательно утверждены в законодательном порядке, чтобы придать им обязывающую силу для всех официальных изданий. Здесь приходится избегать уклонов в двух направлениях, имеющих место при издании украинского правописания: стремление путем правописания отличать украинский язык от польского или от русского языка, в зависимости от той или иной ориентации, которая имеется у тех или иных представителей нашей научно-общественной мысли.

В этом издании за основание мною, как главным редактором, принято академическое правописание с некоторыми изменениями, а именно:

1) Во всех иностранных словах букву «g» передано через «ґ».

2) После буквы «л» во всех иностранных словах пишется мягкая гласная.

3) Из двух слов «программа» и «программ» взято слово программ, как более употребляемое”.

…Очевидно, т. Н. Скрыпник стоял и на той “ориентации”, чтобы отличать украинский язык с помощью украинского правописания от русского языка. Потому тов. Скрыпник, как видим, еще в 1926 г., редактируя перевод Ленина, ввел в украинское правописание “ґакание” и “лякание”, а затем, став Наркомосом, ввел эти “ґакания” и “лякания” в иностранных словах, вошедших в украинский язык, 3-м разделом в украинское правописание»[579].

Конечно, не оставил без внимания А. А. Хвыля и учебники для школ разных уровней, дорога в жизнь которым открывалась по инициативе или с разрешения Наркомоса и лично Николая Алексеевича.

Итак, все говорило о том, что развязка по «делу Н. А. Скрыпника» приближается. Естественно, лучше других это понимал Николай Алексеевич.