Высота

Годек, Владар и Слезак с удивлением посмотрели друг на друга: майор вел себя совершенно необычно. Он подавил в себе беспокойство и волнение и целиком сосредоточился на действиях, которые ему предстояло осуществить в течение нескольких минут. Против Матоуша не было сказано ни единого слова. Они знали, что на карту поставлена жизнь летчика. Через несколько недель Хмелик уходит с должности командира эскадрильи, и тем, не менее он взвалил на себя ответственность за осуществление идеи Матоуша. Если Матоуш разобьет машину или погибнет сам, то этому невысокому, робкому и рассеянному с виду человеку, который долгие годы был их командиром, предстоит пережить много неприятностей, прежде чем он уйдет из армии.

Поручик Слезак всматривался через бинокль в небо, ища в морозной дымке темную точку. Он поражался спокойствию Хмелика и сейчас был готов простить ему все. Поручик опустил бинокль и взглянул на коренастую фигуру командира — предмет частых шуток летчиков. В эту минуту он не чувствовал ничего, кроме симпатии и уважения к этому человеку.

— Триста двадцать седьмой, я — Третий, доложите, где находитесь, прием, — настойчиво повторял майор в микрофон, ожидая ответа. Но в наушниках слышался лишь треск. Матоуш упорно молчал.

Через несколько секунд Слезак заметил черную точку.

— Я вижу его! — закричал он. — За рекой, примерно в пяти километрах отсюда!

Дверь распахнулась, и все, кроме майора, высыпали наружу. Гул нарастал. Резек вытащил сигареты, предложил окружающим. Они курили, не спуская глаз с горизонта.

— Все будет хорошо, — произнес Годек.

Наступившая после этого тишина была нарушена чириканьем воробьев, усевшихся на крыше. Курить стало невмоготу. Недокуренные сигареты полетели в пожухлую траву.

Как раз в это время у Матоуша кончилось топливо. Двигатели остановились. Сжав зубы, он рассчитывал порядок приземления. Для этого у него еще были возможности, главное, не потеряны скорость и высота.

Аэродром приближался. Матоуш напряженно смотрел на приборы. Хотя поворот на сто восемьдесят градусов у него не получился — самолет уже потерял высоту, — Матоуш сохранял спокойствие и не думал сдаваться. Сесть на грунтовую полосу, ограниченную флажками и протянувшуюся рядом с основной взлетно-посадочной полосой, теперь не удастся. Используя оставшуюся скорость, Матоуш пролетел над городом и выбрал за ним широкое коричневое поле, расположенное на пологом склоне холма. Там можно будет сделать посадку на глинистую почву, не особенно повредив машину.

Поле стремительно надвигалось. Летчик окинул его быстрым взглядом. Ничего не видно — ни линий электропередач, ни столбов, ни деревьев, ничего абсолютно. Самолет пошел вниз.

И тут, когда до замерзшей пашни оставалось всего несколько десятков сантиметров, он неожиданно налетел на каменную межевую стенку и подскочил вверх. Но притяжение земли снова бросило его вниз — сурово и безжалостно.

Матоуш почувствовал резкий удар. Нестерпимая боль в правой стороне груди отдалась во всем теле. Он с криком откинул голову. Величавый холодный простор над ним, который всегда так манил его, из ярко-голубого стал темным…

— Газик! — крикнул командир.

Когда газик подъехал, Хмелик сел рядом с водителем. Сзади в машину набились остальные. Газик устремился к КПП, за ним с включенной сиреной следовала санитарная машина.

Они выбрались из города и понеслись в сторону поля, где должен был приземлиться Матоуш. «Только бы не загорелся!» — думали его товарищи, с беспокойством выглядывая из мчащейся машины. Но в месте предполагаемого приземления дыма не было.

У летчиков появилась надежда, что все кончилось благополучно. Матоуш, наверное, сидит в кабине, и на душе у него прескверно. А друзьям нельзя будет в такую минуту даже утешить его, похлопать по плечу. Это обидело бы его.

Машина на полном ходу взбиралась на небольшую возвышенность. По сторонам мелькали яблони, на которых висели побитые морозом, сморщенные яблоки.

— Там! — показал рукой Годек.

Водитель затормозил, пропустив вперед санитарную машину. Летчики выскочили из газика и бросились вперед. Хмелик вскоре запыхался и остановился. Он увидел МиГ-19, который лежал примерно в сотне метров от каменной межи. Предчувствие непоправимой беды охватило командира. Он медленно пошел к самолету. Кто-то уже вскарабкался на крыло и открывал кабину.

И вдруг все словно окаменели. Майор приблизился и, как и они, снял фуражку, склонил голову и застыл в неподвижной позе.

Капитан Йозеф Матоуш смотрел на раскинувшееся над ним небо. Но глаза его были уже мертвы.

Спустя несколько часов Итка Гурская позвонила доктору Данеку. После ночного дежурства она чувствовала себя усталой, хотя и проспала почти весь день. А тут еще привезли кого-то…

Данека на месте не оказалось. Тогда она выбежала в коридор, посмотрела в других кабинетах — нигде никого. Взволнованная, девушка вернулась к себе, а через минуту в дверях появился Данек.

— Пан доктор, там…

— Я уже был там, — перебил он и подошел к умывальнику. — Смертельный исход. Надо делать вскрытие. Кажется, повреждена печень.

— Что, дорожное происшествие? — спросила она.