Высота одиночества (СИ)

— Ты послушай меня и не перебивай. Сделайте все, что можете, чтобы потом, как бы ни сложилась ваша судьба, вы смогли сказать, что свой шанс использовали на полную. Не важно, как оно обернется — попадете ли вы на Олимпиаду или с треском провалите чемпионат России, главное, чтобы вы понимали, что сделали все от вас зависящее. Поэтому, когда ты пойдешь разбираться с Ринатой, не доводи до того, чтобы она решила от тебя уйти. Она может быть хоть дочерью президента США, но главное, что она — это отражение тебя. Вы вместе.

— Вы так говорите, будто больше не собираетесь нас тренировать.

— Говорю же — не дождетесь, — засмеялся Николай Петрович и хлопнул Игоря по коленке. — Просто сейчас самое время для такого разговора. Ну… Иди, меняй билеты. Вместе полетим. Я пока Бердникову позвоню, пусть сам разбирается с организаторами.

При упоминании имени этого человека лицо Игоря перекосилось, но он ничего не сказал, встал и вышел в коридор.

Договариваясь об обмене билетов, Игорь не хотел думать о словах Николая Петровича. Он вообще не хотел думать ни о чем, что касалось Ринаты. Ему нужно было успокоиться.

Москва, октябрь 2013 года

Рината вышла из здания аэропорта, таща за собой небольшой блестящий чемодан. Подоспевший таксист забрал ношу из её рук и забросил в багажник. Рина же уселась на заднее сиденье. В Ницце тепло, а Москву укутал первый снег. Он, наверное, сегодня же растает, превратиться в грязные лужи. Но пока было очень красиво — еще зеленая трава под легким покрывалом из белых хлопьев. Рината отвела взгляд от окна и откинулась на сиденье, закрыла лицо руками.

Что теперь делать? Она своим опрометчивым поступком перечеркнула все то, чего они с Игорем и Николаем Петровичем так долго и упорно добивались. Эти соревнования могли стать залогом их будущих побед, а обернулись провалом только потому, что она трусиха. Не смогла в глаза Крылову сказать все, как есть. Предпочла сбежать… В аэропорту Ниццы, стоя в очереди на посадку, она готова была повернуть обратно, вернуться в отель и выступить в произвольной программе. И кажется, даже сделала шаг назад, но улыбающаяся сотрудница аэропорта, попросившая билет, вернула ее в реальность. В ту самую, в которой она не могла посмотреть Игорю в глаза. Её будто оголили и поставили на всеобщее обозрение с вывернутой наизнанку душой. Смотрите на неё! Смейтесь! Вот такая она — сломанная марионетка президента Федерации.

Рината не заметила, как из глаз её крупными каплями потекли слезы. Они сломали её жизнь, разделили её на «до» и «после». Что ей теперь делать?..

— Девушка, куда едем? — прервал её мысли водитель черной иномарки.

— Куда… Езжайте к Телецентру.

Внезапная мысль мигом завладела её разумом, не оставляя места для сомнения. Рина вытерла слезы, а взгляд её наполнился ненавистью. Это Фёдорова нашла фотографию, она показала её Игорю и… И Рината понимала, что сейчас ей плевать на это. Вся её ненависть была сосредоточена в одной точке, направлена на конкретных людей. Что там Фёдорова твердила про свою передачу? Ей интересно, что случилось после Олимпиады? Она расскажет! И то, что было после, и, самое главное, до!..

— Поехали же! — нервно бросила Рината водителю, замешкавшемуся на выезде с парковки.

Москва, февраль 2010 года

Палата была просторной и светлой, с широким новеньким окном и чистым белым подоконником. В вазе на этом самом подоконнике горделиво и грациозно возвышался букет белых роз, на тумбочке возле постели стояла тарелка со всевозможными конфетами в цветных обертках. Мягкое флисовое покрывало одним концом свисало со спинки кровати, простыня собралась гармошкой возле стены. Но Ринате было все равно. Только что она попросила медсестру, намеревавшуюся привести постель в порядок, оставить ее одну и теперь лежала, бессмысленно разглядывая свежевыбеленный потолок. Не будь медсестра такой назойливой, Рина не возражала бы против ее помощи, но та всячески пыталась завести разговор. А о чем тут было говорить? Она — неудачница! Надежда, одним своим прыжком провалившая Олимпиаду… Лежит теперь в этой чистенькой палате со сломанной ногой, а где-то там, в Японии, национальный праздник…

В дверь негромко, но настойчиво постучали. Рината недовольно сжала губы, ожидая в очередной раз увидеть кого-то из медперсонала, однако этот гость никакого отношения к работникам клиники не имел. Рина хотела что-нибудь сказать ему, на худой конец, выдавить виноватую улыбку, но вместо этого подбородок ее задрожал, губы перекривились, а из глаз побежали слезы облегчения.

— Рината… — Через мгновение президент Федерации уже сидел рядом с ней на постели. Ее покрытое одеялом колено оказалось под его широкой ладонью, вторая рука опустилась ей на плечи. — Ну что за слезы такие?

— Я всех подвела! Всех! — всхлипнув, Рина прижалась к его груди. — Вас, Аллу Львовну! Простите меня…

— Не правда, — возразил Бердников, слегка отстраняя ее от себя. — Ты боролась, и это заслуживает уважения. — Он ласково стер слезы с ее щек и подбадривающе улыбнулся.