Высота одиночества

— Спортом! — прокряхтела она, одарив Артёма злым взглядом. — Чего стоишь, помочь не хочешь?!

— Ты чемодан спускаешь или поднимаешь, я что-то не пойму? — не удержался от колкости Артём, но все же подошел к лестнице и втащил чемодан вместе с Фёдоровой на площадку.

— Уронила, — холодно отрезала она.

— Уезжаешь?

— Ремонт в квартире закончен, так что я могу наконец вернуться, — буднично ответила Фёдорова. Заглянув в коридор квартиры, она проверила, не забыла ли чего, а после выключила свет и заперла дверь. Потом развернулась к Артёму и протянула ключи:

— Ипатовой отдашь, когда вернется.

— Угу. — Он засунул связку в карман брюк. — Помочь? — кивнул он на чемоданы.

— Помоги. — Лера примирительно улыбнулась. — А то пришлось бы звонить кому-нибудь…

— Еще чего!

Тёма подхватил по чемодану в каждую руку и пошел вниз. На площадке остался один, самый маленький, и Лера запросто могла управиться с ним сама. Только на улице Артём понял, что на нем лишь футболка, штаны и домашние тапочки. Но отступать было поздно. Поежившись на декабрьском морозе, он нашел взглядом красную машину Фёдоровой и направился к ней. Колесики чемоданов увязали в рыхлом снеге, но тяжести ноши он не чувствовал. Зато чувствовал нечто иное — гнетущее и безрадостное, внезапно ухватившееся за его душу. Ну не будет теперь Лерки в соседней квартире, ему-то что? С глаз долой, из сердца вон, да и проблем меньше: не думать, не переживать, не ревновать… Не сидеть под дверью, охраняя эту безалаберную девицу от сомнительных личностей… Нет, с ее исчезновением его жизнь однозначно станет лучше и спокойнее. У них ничего не выйдет. И точка! Они слишком разные и слишком разного хотят от жизни. Попробовали и хватит, только дураки по несколько раз заходят в одну и ту же мутную речку.

— Иди домой.

Он сам не заметил, как дошел до автомобиля и остановился. Теплое дыхание Фёдоровой позади заставило его вздрогнуть.

— Замерз…

— Лер… — Артём развернулся и поймал её взгляд. — Ты обращайся, если что…

— Мы же друзья. — На её губах заиграла наполненная сожалением улыбка. — Ладно, Тёма! Если снова мне затопят квартиру, приеду жить к тебе.

— Нет уж! — Он сухо засмеялся. — Не нужно мне такого счастья. Открывай багажник, закину твои чемоданы и езжай уже.

— Угу…

Когда все вещи были погружены в машину, Лерка подошла и почти невесомо коснулась холодными губами его щеки. Затем махнула рукой и развернулась. Светлые кудри золотом лежали на воротнике белого полушубка, модные сапоги доходили почти до коленок, а шлейф сладких духов щекотал ноздри. Привычным изящным движением, присущим тем женщинам, которые с юных лет привыкли ездить на дорогих иномарках, она села в салон и уехала. Новиков проводил ее машину долгим, задумчивым взглядом и обернулся к старому щербатому дому. Слишком разные люди, слишком разные миры… И пусть дела его с недавнего времени шли в гору, в сущности, это ничего не меняло.

— Вот и все, — вырвалось у него.

Подождав, пока машина Фёдоровой скроется из вида, он медленно побрел домой. В душе саднило, а сердце наполнилось сожалением…

***

Несмотря на то, что по расписанию у них был второй законный выходной, Игорь даже не подумал пропустить тренировку и в десять утра уже был в школе. Зашел в холл и только сейчас заметил стоящую в углу елку, украшенную разноцветными игрушками и переливающимися гирляндами. С подготовкой к чемпионату России и всеми событиями, произошедшими там с ними, он совсем позабыл, что Новый год вот он — на носу. На календаре было двадцать девятое декабря, в рабочем графике тренировки стояли тридцатым и тридцать первым, а в январе выйти на лед им предстояло только третьего числа.

Утром Марина прислала ему смс, где извинялась за свое поведение и просила проводить её в аэропорт. Он не ответил. Ему не хотелось даже просто разговаривать с ней, слышать её, а уж тем более видеть. По крайней мере, пока. Умом он понимал, что Самарина, по сути, лишь ускорила то, что было и без того неизбежно. Возможно, даже стала катализатором изменения статуса их с Ринатой отношений. Возможно… Ночью он спал плохо, то и дело возвращался к их с Риной разговору. Её глаза, полные страха и печали, её понуро опущенные плечики, голые ступни… Ему хотелось сгрести её в охапку и заслонить собой, пряча от любого, кто посмеет к ней приблизиться. Ненормальное желание, и Игорь прекрасно это осознавал, но ничего не мог с собой поделать. Она стала слишком важной частью его жизни, и он не мог от неё отказаться, чтобы ни говорил, чтобы ни чувствовал, как бы больно ему порой ни было.

Тренировочный каток пустовал. Игорь прошел вдоль борта и направился под трибуны к раздевалке. Там, на удивление, тоже никого не было. Переодевшись в тренировочную одежду, он вошел в тренажерный зал. Нужно было выковырять из головы мысли о Ринате и их отношениях и сосредоточиться на подготовке к закрытым прокатам. А что может быть лучше, чем подъем парочки тридцатикилограммовых гантелей?