Высота одиночества

— Рина! — Владимир догнал её у выхода со стоянки.

Рината сделала еще пару шагов, но все же остановилась и позволила ему приблизиться.

— Что Вам нужно? — спросила она.

— Я хочу с тобой поговорить, — прямо ответил Владимир.

Она подняла на него взгляд и произнесла:

— Нам не о чем с Вами разговаривать, Владимир Николаевич. Очень Вас прошу, не ищите встречи со мной.

— И все же. — Бердников не собирался сдаваться, и Рината понимала это. Она достала телефон и, проверяя время, посмотрела на дисплей.

— Мне некогда.

— Куда тебе нужно? Я подвезу, — он махнул рукой в сторону припаркованного черного внедорожника.

— Я с Вами никуда не поеду. — Насупившись, Рината подтянула накинутую на плечо лямку сумки и хотела было пойти дальше, но Владимир задержал её, взяв за руку.

— Я ничего тебе не сделаю. Не хочешь разговаривать — не будем, я просто довезу тебя до места, — спокойно объяснил он.

Поколебавшись пару мгновений, Рина все же кивнула и быстрым шагом направилась к его автомобилю, казавшемуся навороченным танком даже по сравнению с дорогой тачкой Игоря. Усевшись на пассажирское сиденье, она скинула капюшон и спрятала руки в карманы.

— Холодно? — спросил Владимир, и не успела Рината ответить, включил подогрев сиденья. — Куда ехать?

Она ответила не сразу. Просто сидела и смотрела перед собой, а Владимир, наблюдавший за ней всё это время, хмурился. Не нравилось ему её настроение. Что-то беспокоило его, что-то незримое, не доступное глазу человека, не знающего эту девочку. Чем дольше она молчала, тем напряженнее становилось выражение его лица. В детстве, задумав что-то неладное, она вела себя примерно так же — становилась слишком тихой и спокойной. Слишком. Вот и теперь, — когда бы она с такой легкостью согласилась сесть к нему в машину?

— Куда едем? — не сводя с Ринаты испытывающего взгляда, повторил Бердников.

Она дернулась, посмотрела на него с опаской и отстраненно назвала адрес. Вбив его в навигатор, Бердников завел мотор, и «Range Rover» двинулся по дороге.

Он долго не мог подобрать нужных слов, чтобы начать разговор и в очередной раз не нарваться на колкие обвинения, поэтому большую часть пути они провели в тишине. Только когда до места назначения оставалось не более пяти минут, Рина вдруг повернулась к нему и спросила:

— Что Вы почувствовали, когда Алла Львовна сказала Вам о своей беременности?

Владимир непонимающе посмотрел на дочь и кивнул:

— Почему ты спрашиваешь?

— Я хочу знать. Только отвечайте честно.

— Ринат, то, что я тогда…

— Отвечайте! — нетерпеливо потребовала Рина.

Он взглянул дочери прямо в глаза и не нашел в себе силы солгать ей.

— Раздражение, — сказал он, снова уставившись на дорогу. — Раздражение и злость, — вот мои первые чувства в тот момент. Я думал о том, что беременность может лишить нашу сборную олимпийского золота и поставить крест на успешной карьере Аллы Богославской.

— Но Вы любили её?

— Любил.

— Тогда почему?

— Потому что на тот момент главным в моей жизни была карьера. Я только получил пост президента Федерации фигурного катания, у меня было слишком много амбиций и мало жизненной мудрости. Мне хотелось сразу же схватить быка за рога, показать, что я нахожусь на правильном месте. Я не был готов к такому развитию событий, Олимпиада была так близко, что я не знал, что делать. Но то было тогда, Рин. За эти годы я слишком много всего понял. И осознание того, что я натворил, не дает мне покоя вот уже почти двадцать лет. — Владимир остановил машину и посмотрел на трехэтажное зеленое здание, обозначенное навигатором, как конечная точка маршрута.

— Спасибо за ответ, — выговорила Рината и выбралась на улицу, не забыв забрать и брошенную под ноги сумку. — Не ждите меня.

Она захлопнула дверцу и пошла ко входу с крупной вывеской «Медицинский центр». Но уезжать Владимир не собирался. Оперевшись локтем о руль, он долго смотрел на дверь, за которой скрылась его дочь, стараясь ни о чем не думать и не анализировать собственные признания. Мимо машины, придерживая под локоть улыбающуюся снегурочку с накладной косой, прошествовал Дед Мороз в яркой красной шубе. Город волновался и бурлил в ожидании праздника. Но сам Владимир не чувствовал ничего: ни веселья, ни предвкушения волшебства, ни элементарной радости.

Через два с половиной часа Рината вновь показалась в дверях центра. На ватных ногах она дошла до стоящей возле входа скамейки и, опустившись на неё, положила сумку рядом. Владимир без раздумий вышел из машины и подошел к дочери. Почувствовав его присутствие, она подняла взгляд, полный безысходности и какого-то смирения, а затем, ничего не сказав, встала и медленно поплелась к автомобилю. Устроилась в салоне, пристегнула ремень и зажала руки между коленок.

— Рината, что ты сделала? — едва заняв место водителя, задал вопрос Бердников.

— Увезите меня отсюда, пожалуйста, — едва слышно просипела она и отвернулась к окошку.

Глава 45

Москва, декабрь 2013 года