Высоцкий

Валентин Толстых в журнале «Вопросы философии» (1986. № 7) выступил со статьей «В зеркале творчества (Владимир Высоцкий как явление культуры)». Здесь был важен прежде всего общий пафос. Само слово «культура» тогда было главным «паролем» передовой интеллигентности, и причастность к культуре ценилась даже выше, чем политическое вольнодумство и бунтарская отвага. Мракобесы из «Нашего современника» пытались отлучить Высоцкого от культуры, и статья В. Толстых была необходимым полемическим ответом. Это злободневная критика в чистом виде, ведь всякое крупное литературное явление, прежде чем стать объектом филологического исследования, должно пройти стадию критического осмысления. Перечитывая эту статью двадцать лет спустя, можно увидеть в ней не только конъюнктурные уступки (суждения о «противоречивости» Высоцкого, цитирование Энгельса), но и здравые, не утратившие по сей день смысла формулы: «непрерывный диалог с обыденным сознанием»[12], «он является певцом жизни, понятой как драматическое существование»[13], «философичен в понятном всем общечеловеческом значении»[14]. При жизни Высоцкий не дождался «реальной» критики добролюбовского типа, но с некоторым опозданием она все-таки явилась.

Со сходных позиций защищал поэта от нападок Юрий Андреев, энтузиаст авторской песни, организатор выступлений Высоцкого в Ленинграде в шестидесятые годы. В своих статьях Ю. Андреев, отдавая известную дань советской риторике, в основном педалировал «этическую оценку», которая «исстари идет впереди эстетической и определяет ее». Тот пафос, с которым критик отстаивал положение о «народности» Высоцкого, был справедлив в то время, в какой-то степени актуален он и теперь. Ведь очевидный кризис отечественной поэзии на рубеже двадцатого — двадцать первого веков связан как раз с фатальной утратой какого бы то ни было контакта с широким читателем, а если еще откровеннее — с читателем вообще. К опыту Высоцкого нашей культуре вновь стоит обратиться и с этой точки зрения.

Статьей Ю. Андреева «Известность Владимира Высоцкого» открылась дискуссия «Обсуждаем наследие В. Высоцкого» в журнале «Вопросы литературы» (1987. № 4). Журнале не только литературоведческом, но и литературно-критическом. Подобного рода обсуждения посвящались там обычно живым авторам — опять можно говорить об исторически запоздалом обмене разнонаправленными оценками. «Негативная» позиция была представлена статьей студентки Т. Барановой «Я пою от имени всех…». И это полемическое «звено» предстало самым слабым в дискуссии: никакой внятной эстетической концепции, привычные ярлыки вроде «нехитрый гитарный перебор» и т. п. Завершала дискуссию статья Е. Сергеева «Многоборец», призванная примирить крайности и подвести итог. Итог оказался, однако, неубедительным: «Не надо, по-моему, искать в стихах Высоцкого какого-то необычного, еще никому не ведомого взгляда на мир, каких-то особых, до него не познанных оттенков чувств, сверхординарных лирических откровений и внезапных ошеломляющих озарений. Его сила в другом — в умении высказать общеизвестное и общезначимое так, что понимаешь: для него это личное, выстраданное, пережитое, то, на чем он стоял и стоять будет до конца».

В статье «Живой. К 50-летию со дня рождения Владимира Высоцкого» (Октябрь. 1988. № 1) мной было высказано принципиальное несогласие с таким критическим «приговором»: «Считать Высоцкого темпераментным выразителем общих мест — значит смотреть мимо главного в его песнях. <…> Именно необычность взгляда на мир тут интересна, и ценности, созданные Высоцким, — это прежде всего ценности смысловые». На такой позиции я стою и теперь, а задним числом отмечаю, как полезна для четкого «артикулирования» взглядов полемическая атмосфера, тот «плюрализм мнений», который в горбачевские годы появился в прессе.

С публицистической работой о поэте выступил известный социолог Игорь Бестужев-Лада. Его небольшая книжка «Открывая Высоцкого» вышла в 1988 году, а годом позже была переиздана. Это своего рода манифест интеллигенции, поддержавшей перестройку и возлагавшей на нее большие надежды. Социолог как бы пригласил Высоцкого в соавторы и в союзники для разговора о Великой Отечественной войне, о «репрессиях периода культа», об «удушающей тупости бюрократизма». Развивая известную политическую метафору, И. Бестужев-Лада назвал Высоцкого «зеркалом нашей социальной действительности 60—70-х годов»[15]. Такая трактовка не исчерпывает художественный мир Высоцкого, но передает его значение для того времени, уже ставшего историей.