Высоцкий

С оглядкой на собеседника строится дискурс героя уже первой песни Высоцкого «Татуировка», причем собеседник — не только роковая Валя, но достаточно широкий круг слушателей. В иронической, комической форме в ранних песнях нам явлен субъект высказывания, слово которого не столько «объектно» (говоря по-бахтински), сколько соотнесено с другими речевыми субъектами. Главный «поэтический субъект» ведет ревнивый спор с тем, «кто раньше с нею был», с теми, кто неделикатно высказывается о Нинке-наводчице, с той «формулировкой», которую получил в приговоре суда, с ярлыком «рецидивист». Потом этот способ высказывания переходит в лирико-драматический контекст. «Я не люблю» — это не просто декларация, а спор с «холодным цинизмом», «Мой Гамлет» постоянно оглядывается на тех, кто видит в принце датском не одинокого искателя истины, а честолюбивого карьериста («Но в их глазах — за трон я глотку рвал и убивал соперника по трону»). Тут «чужое слово» входит в стихотворение как чужой голос, как другая точка зрения на происходящее.

Ну а главное в мире Высоцкого — соотнесение разных точек зрения в драматизованном диалоге. И эта его особенность также перекликается с миром Достоевского, о котором Бахтин писал: «В каждой мысли личность как бы дана вся целиком. Поэтому сочетание мыслей — сочетание целостных позиций, сочетание личностей. Достоевский, говоря парадоксально, мыслил не мыслями, а точками зрения, сознаниями, голосами».

Вот тут, пожалуй, самое главное, это доминанта. Мыслить точками зрения… Раскольников и Соня, Раскольников и Порфирий Петрович, Раскольников и Свидригайлов — это всё столкновения не только разных характеров, но и разных мировоззрений, мироощущений. Причем в каждом случае это противоположение не абстрактных идей, а именно разных точек зрения на бытие.

А попробуем теперь применить формулу «мыслить точками зрения» к такому произведению, как песня Высоцкого «Случай в ресторане» (1967):

«Ну, так что же, — сказал, захмелев, капитан, —
Водку пьешь ты красиво, однако.
А видал ты вблизи пулемет или танк?
А ходил ли ты, скажем, в атаку?

В сорок третьем под Курском я был старшиной,

За моею спиной — такое…
Много всякого, брат, за моею спиной,
Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!»

Он ругался и пил, он спросил про отца,

И кричал он, уставясь на блюдо:
«Я полжизни отдал за тебя, подлеца,
А ты жизнь прожигаешь, иуда!

А винтовку тебе, а послать тебя в бой?!

А ты водку тут хлещешь со мною!..»
Я сидел как в окопе под Курской дугой —
Там, где был капитан старшиною.

Он все больше хмелел, я — за ним по пятам,

Только в самом конце разговора
Я обидел его — я сказал: «Капитан,
Никогда ты не будешь майором!..»

Два незнакомых человека встретились случайно и, что называется, выясняют отношения. Никакого обмена мнениями, никакого спора между ними не происходит. Просто каждый обнаруживает себя как личность с достаточной полнотой. Капитан и гордится своим боевым прошлым, и намекает на то, что в этом прошлом есть не только славные, но и страшные страницы. «Много всякого» — это и кромешный ад кровавой битвы, и неразумное командование, неоправданные человеческие потери… А его молодой собеседник относится ко всему этому с холодной отстраненностью, понимая, что поколение капитана навеки осталось обделенным.

На чьей же стороне автор? Он в полной мере понимает обоих. Не абстрактно-логически, а по-человечески. Он рисует при помощи чужих точек зрения, путем их сопоставления, наложения друг на друга объемную картину реальности.

Такую картину мира у Достоевского Бахтин определил при помощи слова «полифония» («многоголосие»), метафорически перенеся музыкальный термин на словесное искусство.

При этом само слово «голос» обозначает здесь отнюдь не только речевой феномен. Воспроизведение множества речевых манер еще не создает многозначного полифонического эффекта. Полифония в бахтинском смысле — это сложная совокупность персонифицированных точек зрения.

Голоса персонажей звучат в стихах многих авторов. А точками зрения мыслит только один поэт — Высоцкий. В этом его неповторимое творческое ноу-хау.

Высоцкий, подобно Достоевскому, полифонический художник.

В мире Достоевского нет человека, не понятого автором.

Нет человека, не понятого автором, и в мире Высоцкого.