Высоцкий

С первых же фраз становится ясно, что мой собеседник очень серьезно подготовился к разговору — открытому, доверительному. Еще одна приятная неожиданность: оказывается, он полемист, и притом неплохой; у него четкая, аргументированная позиция по поводу содержания статьи, широта и глубина взгляда на предмет обсуждения — песню, безупречная логика суждений. Превосходная культура речи…

— Я достаточно зрелый человек, с детских лет находился в нравственно здоровой, скажу больше, — патриотически настроенной среде военных людей. Эта закалка, полученная „с младых ногтей“, определяет доминанту и градус моего творчества, будь то театр, эстрада или кинематограф. Мой основной песенный репертуар посвящен святым для меня ценностям — дружбе, товариществу, честности и порядочности, верности долгу, переходящей, если так складываются обстоятельства, в самоотверженность, подвиг…

Если вы хорошо знаете мой песенный репертуар, то именно такого характера человеческие поступки интересуют меня в первую очередь.

Разумеется, мне есть, что сказать и спеть „за“, но есть и „против“. Так вот, я категорически не приемлю малодушия и трусости, неискренности в отношениях между людьми и тем более — предательства. Ну и, конечно же, пошлости во всех ее разновидностях.

На все это я имею право как гражданин, ценящий свою страну и свой народ».

Что ж, такой монолог Высоцкий вполне мог произнести, обращаясь к инструктору ЦК.

Примерно так изъяснялся он в письмах, адресованных в высокие инстанции. Правда, устная интонация его была несколько иной. А вот как отвечает Высоцкий на вопрос Б. Г. Яковлева по поводу злополучной статьи в «Советской России»:

«— Знаете, о чем я думаю? О поразительной неосведомленности этих и им подобных авторов в существе дела. Во-первых, из пяти стихотворных цитат, приведенных в письме, только одна — моя. Остальные написаны А. Галичем, Ю. Куниным (описка или опечатка, речь, конечно, о Юрии Кукине. — В. Н.) и другими. Получается, ударили не только меня, и, поскольку цитаты вырваны из контекстов, они не отражают в целом смысла текстов этих талантливых авторов».

Тут уже совершенно неуместно упомянут Галич — вместо Юрия Визбора. Так ошибиться Высоцкий не мог. Не говорилось в газетной статье и ни о каких «других» авторах. Еще меньше похож Высоцкий на себя, когда высказывается на темы современной эстрадной песни.

«— Вот была война. Великая Отечественная. И были песни, отвечающие ее всенародному характеру, патриотическому порыву. <…> Я думаю, настоящая массовая песня задыхается от мелкотемья, примитивности текстов. Невыразительности мелодий. Только один пример: кстати, и поэт, сочинивший текст, весьма одаренный, и композитор „из первого ряда“, а исполнительница — песенная богиня. Но слова!

Мне бы взять да побежать за поворот,
Мне бы взять да побежать за поворот,
Мне бы взять да побежать за поворот…

Ну что ей там, за поворотом, делать?»

А вот тут уже с мемуарной версией вступают в спор реальные высказывания Владимира Высоцкого по поводу пресловутого шлягера «Белый свет». Эта незатейливая песня была его постоянной мишенью во время публичных выступлений. Цитируя ее с убийственным сарказмом, он никак не мог назвать сочинившего ее поэта «весьма одаренным», поскольку авторов у «Белого света» два: М. Танич и М. Шаферан. Именно это обстоятельство располагало Высоцкого к издевке. Цитируя троекратно повторенное «На тебе сошелся клином белый свет», он комментировал: «Очень глубокомысленно и содержательно. И два автора! Один не справился, пригласил второго». Пожалуй, Высоцкий был чрезмерно строг к этой песенке (как и к песне на слова К. Ваншенкина «Как провожают пароходы», тоже многократно им осмеянной), но позиция его по отношению к эстрадным шлягерам (сегодня они именуются «попсовыми») была определенной и жесткой. Даже в стенах ЦК он едва ли стал бы прибегать к дипломатичным оборотам типа «песенная богиня».