Высшая мера

В следующее мгновение где-то рядом оглушительно ахнуло, под ударом воздушной волны рванулась в сторону палатка, на столе подпрыгнула и сдвинулась посуда, а потом несколько секунд падали на брезент и с шуршанием скатывались комья земли. И наступила тишина. Табаков даже удивился ей: «Как после контузии! А где же бомбардировщик?..»

Уши продавило криками: «Санитара! Санитаров сюда!..»

Павлов и Табаков выбежали из палатки. Рядом с сосной, под которой копали щель Степан и Георгий, дымилась огромная воронка — танк можно спрятать. Ветви сосны, обращенные к яме, были как бы стесаны, обнажив иззубренный осколками желтый ствол с обломанной вершиной. Трупно пахло сгоревшей взрывчаткой, обожженной землей и паленой хвоей. К воронке бежали санитары с носилками. Опасливо поглядывая на голубое небо, сходились красноармейцы и командиры. А за кустами раздраженный громкий голос распекал, как видно, командира зенитного расчета:

— Почему вы не стреляли?! Почему, вас спрашиваю?!

— Да он как будто не собирался…

Зря распекали командира расчета, ясно же, что упала на командный пункт шальная, случайная бомба. Видимо, механизм сбрасывания у бомбардировщика не сработал, и не отцепившаяся вовремя бомба сорвалась на обратном пути.

Перед командующим люди у жаркого кратера воронки, молча козыряя, расступились. Санитарам тут нечего было делать: Степана и Георгия бомба разорвала в куски.

Здесь еще не свыклись со смертью. В больших штабах ее относительно редко видят, тем более в начальные дни войны. Поэтому бойцы и командиры, потрясенные внезапностью и нелепостью случившегося в сотнях километров от фронта, молчали.

Табаков вслед за Павловым вернулся в палатку. Остановился у входа, ожидая распоряжений командующего, но тот снова показал ему на стул: садись, мол, доведется ли еще когда вот так — с глазу на глаз, будто чувствовал, что дни сочтены.

Табаков неохотно опустился на прежнее место.

Павлов всем своим большим сильным телом рывком откинулся на спинку стула и ожесточенно потер ладонью лоб, глаза, тряхнул головой.

— Зверски устал. — В голосе — просьба извинить.

Табаков отодвинул стул, поднялся.

— Спасибо за угощение, товарищ командующий… Разрешите идти?

— Пожалуй… — Павлов тоже встал, и в палатке от его большой фигуры стало тесно, Табаков перед ним выглядел подростком. — Тебя, конечно, интересует родной полк. Начинал он неплохо. Грамотно, умело командовал им нелюбезный тебе Калинкин. Да-да… Твой заместитель ведь погиб при первом артналете… К сожалению, Табаков, и командир дивизии погиб. В танковом бою. — Павлов прошелся между столом и узкой солдатской койкой, пригибал голову, чтобы не задеть брезента. Остановился, снова сильно потер лоб, задержал усталые глаза на Табакове: — Вот что… Второй день мы ничего не знаем о вашей армии. Технические средства связи нарушены, радио не берет — далеко. Армия бьется в окружении. Посланные нами делегаты связи не вернулись, нам неизвестна их судьба… Короче, возвращайтесь в свой полк. — Павлов перешел вдруг с грубовато-фамильярного «ты» на «вы». — Возвращайтесь, дадим самолет. Зайдите сейчас к начальнику штаба фронта Климовских, он даст вам пакет для командарма. Очень важно, чтобы вы нашли командный пункт армии. Очень важно, Иван Петрович.

— Я постараюсь, товарищ командующий! — пообещал Табаков, тронутый переменой в Павлове, этим неожиданным обращением на «вы» и по имени-отчеству.

Тут (чего только не бывает в жизни!) в палатку заглянул («Можно?»), а потом и вошел Ворошилов, запросто, вроде как к соседу на огонек.

— Здравствуйте. — Он пожал обоим руки, скользнув взглядом по столу.

— Здравствуйте, Климент Ефремович!

— Здравия желаю, товарищ Маршал Советского Союза!

Табакова его появление ошарашило: как, Ворошилов здесь, на фронте, в этом лесу? Он не знал, что Сталин отправил сюда еще двух маршалов — Шапошникова и Кулика. Может быть, солнечный полумрак палатки скрадывал Ворошилова, но показался он Табакову несколько мешковатым, вялым, с помятым лицом, совсем не тем блестящим красивым маршалом, каким привык видеть его на портретах и в кадрах кинохроники. Но его рукопожатие было крепким, энергичным.

— Командир танкового полка Табаков, — представил Павлов. — Вместе сражались в Испании… Вот… возвратился из отпуска… За короткий срок товарищ Табаков сумел сколотить отличную часть. Инициативный, грамотный командир. Его полк наиболее организованно встретил врага в первые часы…

«Что-то слишком уж длинно и старательно нахваливает! — промелькнуло у Табакова. — Оправдывает выпивку со мной? Или… на безрыбье и рак рыба? Непонятно…»

Ворошилов внимательно посмотрел на Табакова.

— Что ж, рад, коли у командующего есть такие подчиненные. — В словах Ворошилова, как показалось Табакову, звучало больше иронии, чем похвалы.

В свой огород, видимо, истолковал его иронию Павлов, лицо командующего помрачнело, в глазах плеснулась обида.

Табаков откозырял и вышел. Из палатки слышался, угасая, голос Ворошилова:

— Только что звонил товарищ Сталин. Его очень беспокоит положение…