Высшая мера

Держа Шукея и собак «вназерку», как говорят уральцы, то есть не упуская из виду, Василий Васильич коротким галопом скакал по противоположному склону, несколько отставая от аксакала. Ошибся или не ошибся старый чабан? Может, зряшны эти сборы и эта гонка?

Однако минут через десять собаки и вовсе закатились в разноголосом, стервенеющем лае, но зато не стало слышно волкодавов. И Василий Васильич понял: не зряшный выезд, собаки усекли зверя, и взбалмошный порыск их кончился. Сейчас они, вероятно, уже и погнали его…

В следующую минуту Василий Васильич невольно выругался: из оврага, наперерез ему, выскочила лисица. Неужели из-за нее собачня подняла такой гам-тарарам? Патрикеевна остановилась на мгновение, поджав переднюю лапку в белом носочке, удивленно посмотрела на скачущего всадника, рассерженно тявкнула и длинными красивыми прыжками понеслась в степь.

На безрыбье и рак рыба, можно бы и лисицу затравить на воротник Павловне, но собаки не выскочили вслед за Патрикеевной из буерака, чувствовалось, что они даже не удостоили ее своим вниманием. Шли по следу более крупного зверя. Об этом же говорило и поведение коня Василия Васильича: он не поигрывал железом удил, как обычно, а закусил их, прижал точеные уши, норовил отвернуть влево от оврага, приходилось подергивать правый повод.

Там, где овраг подрезал собой небольшой увал, наметанный глаз Василия Васильича увидел на снегу волчью тропу. С увала она спускалась в буерак. Казалось, прошел всего один зверь. Но волки не ходят табуном, как коровы или овцы, они отправляются на разбой и возвращаются цепочкой, след в след. Несколько выше в боку увала, как гарпун, торчал сухой осокорь. Возле него Василий Васильич заметил пять небольших вмятин в снегу, расположенных полукругом. Это был привал волков, возвращавшихся с вылазки. Тут они, задрав морды, долго и тягостно выли в морозное небо, и отсюда, вероятно, доносился их жуткий вой до Шукея, выходившего ночью во двор.

«Значит, в буераке целая стая! — удовлетворенно подумал Василий Васильич, натягивая поводья, потому что жеребец, перепрыгнув через волчью тропу, как через препятствие, наподдал ходу. Василий Васильич похлопал его по горячей шее: «Успокойся, дурашка, тебе же не впервые!..»

Зверь появился из кустов, как это всегда бывает, неожиданно. Да не один, а два! Первый громадный, с седым загривком и выжелтевшими от матерости боками, а второй поменьше, видимо сеголеток. Матерый тяжелым скоком брал подъем, по брюхо проваливаясь в снегу, розовой пастью выдыхая морозный пар. Младший прыгал следом. Всадника увидели разом и разом, опешив, остановились, уставившись на него немигающими желтоватыми глазами. Всхрапнув, резко затормозил, уперся конь, попятился, приседая на задние ноги.

«Уйдут! — забеспокоился Василий Васильич. — Повернут обратно и проскочат по верхнему краю мимо собак… Слишком близко я оказался… — Он вздыбил жеребца и бросил его на волков, стараясь отрезать от уклона. — Отсечь, выгнать в степь!..»

Да, самое верное для зверей было бы повернуть почти навстречу ринувшемуся на них охотнику, проскочить мимо него и по кустам верхней кромки уклона прорваться к уральной пойме. Но, видно, старому самцу захотелось уберечь молодого подъярка. Он глухо рыкнул, хватнул пастью снег и тем же тяжелым скоком взял остаток склона, оказался наверху и теперь уже легче, резвее поскакал в степь, выманивая на себя охотника, не сомневаясь, вероятно, что уйдет от него. А молодой, чуть приподнявшись на задних лапах, всем своим сильным, крепко слитым туловищем перекинулся в обратную сторону и тут же скрылся в кустах. Похоже, встреча с человеком буквально носом к носу его больше напугала, чем улюлюканье Шукея и лай собак в глубине распадка.

Василий Васильич погнался за матерым. Тот только для виду рванулся в открытую степь. Отмахав с километр и убедившись, что охотник погнался за ним, он стал забирать влево, к лугам. Пока доскачет до него всадник, он, многоопытный зверь, будет возле поймы с ее спасительными перелесками и кустарниками.

Разгадав его тактику, Василий Васильич подхлестнул коня, но не стал догонять хитреца, а свернул еще круче, чем зверь, влево, чтобы выйти тому наперерез. Волк, в очередь, понял маневр охотника, однако ни в сторону, ни назад не повернул, а все так же стлал свой бег к недалекой пойме, только машистее, длиннее стали его скачки. Он или надеялся опередить Василия Васильича, или не очень боялся близкой встречи с ним.

Расстояние между ними сокращалось под острым углом. Ни конь, ни зверь еще не выдохлись, хотя обоим было нелегко: глянцевитый искрящийся наст не держал ни того, ни другого. Может, именно это недоучел зверь, уводя охотника от оврага в степь. Если бы он шел шагом или бежал легкой трусцой, то наст нес бы его, а при намете легко проламывался. Будь снег чуть поглубже, волку совсем плохо пришлось бы.