Высшая мера

Самый первый урок на самых первых в районе женских курсах наконец-то начался. И был среди курсанток только один мужчина-слушатель — Анджей Линский.

2

Сергей Стольников разглядел сквозь пургу, что в школьных окнах светятся огни. Горели они в учительской и в одном из классов. Понял: в учительской вокруг приемника «заседали» мужики, а в классе зять Василий вел занятия будущих трактористок. «Неужели все-таки пришли?!» — не поверилось Сергею. И он со двора на минуту заскочил домой:

— Настусь, я ненадолго сбегаю в школу. Хорошо? Не обидишься?

А Косте, взявшемуся было за шапку и кожушок, особо:

— Костя, развлекай тетку! Будь рыцарем…

Сергею не терпелось узнать: действительно ли Анджей Линский пошел на курсы, действительно ли зять Василий записал его, не подумав о возможных последствиях?

Днем Сергей увидел Анджея в правлении колхоза, тот стоял перед объявлением, прикнопленным к стене. Задирая голову и заложив руки за спину, он перечитывал скупые строки объявления, красиво написанные Костей цветными карандашами.

— Учиться хотите, Анджей? — спросил Сергей, так, лишь бы спросить.

Анджей повернул лицо к Сергею.

— Скажите, пан Сергей, а за ту учебу чи много злотых надо платить?

Глаза его смотрели тревожно, озабоченно, и Сергей сообразил, что читал поляк объявление и впрямь не ради праздного любопытства.

Кто-то из мужчин, услышав вопрос Анджея, хмыкнул:

— Ежель своих не хватит — одолжу, пан Анджей…

Анджей даже не глянул в ту сторону, но скулы его порозовели, голова несколько раз дернулась. Сказал глухо:

— Чужих злотых мне не нужно. Я николе чужого не беру…

— Ну правильно! — согласились с ним. — Берешь ведь чужое, а отдаешь свое…

— Эти курсы бесплатные, пан Анджей, — поспешил Сергей успокоить поляка.

— Шутите, пан Сергей? Кто ж за бесплатно будет учить? Или у пана бригадира времени много? Или он богат, как наш пан Ружецкий?

Уже сколько времени жил Анджей в Излучном, а не переставал удивляться. Узнал, что за школьное обучение тут не платят, — крутил головой, пушистыми ресницами подрагивал. Узнал, что за лечение не надо платить, лежи в больнице хоть год, хоть два, — плечи выше мягких бакенбард поднял. Удивлялся, что погорельцу избу гуртом построили и денег на обзаведение дали, удивлялся, что в воскресенье гуртом выехали на снегозадержание, не истребовав за это ни рубля, ни трудодня. Чудными, непрактичными казались ему здешние порядки, такими же виделись и люди. Но что с него спросишь! Человек он не бестолковый, да попал в Излучный если не с другой планеты, то все же издалека, из буржуйского края. И потому прощались Анджею и его удивление, и его непонятливость, и его нередкое ворчание на колхозные порядки-беспорядки.

Когда убедился, что Сергей не шутит, что курсы в самом деле бесплатные и добровольные, вначале повеселел, но тут же сник.

— Курсы ж те женские, пан Сергей. Меня ж на них не запишут.

— Позвольте, а зачем они вам?

Анджей вскинул голову:

— О, пан Сергей! Я б же ж как вернулся б домой, так скопил бы деньги да и купил бы ж трактор! Я б же ж вернулся домой трактористом, пан Сергей! Я б же мог сразу у пана Ружецкого работать на тракторе! О, пан Сергей, я б большим человеком став у себя в селе!..

У Анджея Линского не от обиды и раздражения розовели скулы и подергивалась голова, нет, сейчас он видел себя дома, на тракторе, в окружении восхищенных односельчан, сейчас румянился, сиял глазами от пригрезившегося ему счастья, того счастья, которое не очень понятно было излученцам. Уловив наступившую после его восторженных восклицаний тишину, увидев лица излученцев, Анджей словно бы проснулся и понял, что все было лишь сладким быстролетным сном. А действительность — печальна. И в глазах Сергея он вычитал сочувственное понимание: дескать, о чем говоришь, пан Анджей, о чем грезишь, когда и родина твоя, и село твое, и Ядвига и Густочка твои под чужим сапогом, крепким, беспощадным, надежно подкованным для бессрочной службы! Дескать, сама матка бозка не знает, что с ними там, не знает даже, что с тем же паном Ружецким, хоть он и богат-разбогат. Может, их никого уже и в живых нет…

Видел Анджей и сочувствие в глазах Сергея, и отчуждение, плотно сжавшее его губы.

— Думаете, пан Сергей, меня не запишут на курсы?

— Полагаю, что не запишут, пан Анджей.

И тут все — и бухгалтер, и счетовод, и кассирша, и другие колхозники — увидели глаза Анджея такими горькими, страдающими, что Сергею стало от этого взгляда не по себе.

— А вы сходите к руководителю курсов, — пожалел он Анджея, — возможно, Василий Васильич и запишет вас.

— Вы думаете? — чуть оживился Анджей.

— Я просто говорю, — уклонился Сергей от прямого ответа, уже сожалея, что дал совет. — Это — компетенция бригадира Осокина, он решает…

— Я попрошусь, пан Сергей, — сказал Линский, на что Сергей лишь пожал плечами и подсел к бухгалтеру, к которому зашел по своему делу.