Высшая мера

— Все ясно, — сказал Горелик. — Ограбление.

— Возможно, что… — Мартынов прищурил глаз. — Правда, денег тут лежало не так уж много.

— Да, конечно, грабитель принял его за какого-то калымщика. Представляю разочарование.

Мартынов покусал губы.

— Поедем в больницу, — решил он…

Но к деду их не пустили — ни взрослых, ни Славку. «Пока нельзя, — сказала врач. — Состояние больного крайне тяжелое».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

16

Юрий Александрович Щербак жил на окраине города. Домик его, ладный и чистый, можно узнать сразу — по обилию зелени и цветов. Две страсти были у Юрия Александровича: книги и цветы. Невысокий и худощавый, временами задавленный тяжелым чахоточным кашлем, Щербак все дни проводил возле цветочных клумб, вынянчивая каждый росток.

К нему-то с утра и направился Мартынов.

Окраинные улицы и проулки дольше, чем центр города, хранили росистую свежесть. Людей меньше, тишина, за оградами позвякивают цепи, — тут собаки почти в каждом дворе.

Мартынов остановился, открыл калитку, вошел. Встретил его сам хозяин, одетый в старую парусиновую куртку. В руках он держал лейку, из дырочек еще капала вода. Поставив лейку на землю и близоруко сощурившись, Щербак смотрел на вошедшего. Узнал. Улыбнулся и пригладил руками сильно поредевшие волосы:

— Мое почтение, заходите!

И думал в это время: «Ого! Сама ЧК, неспроста это…»

Мартынов тряс руку хозяина, вглядывался в его лицо: «Стареет, сдает понемногу, что ж, годы…»

Сперва надо походить по саду, посмотреть цветы — без этого разговор начинать нельзя: хозяин обидится. К тому же Мартынов и сам любил природу — лес, цветы. Согнувшись над клумбой, он как бы разговаривал с каждой травинкой, уже не думая о том, чтобы потрафить хозяину: просто приятно. И Щербак это понял, оценил. Но дело есть дело, и он первый напомнил:

— Ну-с, Петрович, чем могу служить?

Мартынов распрямился, взглянул в глаза собеседника. Он уважал Щербака, ценил его честность и неподкупность. Среди сыщиков старой охранки таких людей было немного.

Около тридцати лет боролся Щербак с уголовниками. Его боялись жулики Кишинева и бандиты Херсона. В Одессе Юрий Александрович посмел наступить на хвост предводителю налетчиков Винницкому (больше известному по кличке Мишки Япончика). Украинец, отлично владевший молдавским, еврейским, греческим языками, сыщик не раз проникал в бандитские логова юга России, его боялись отпетые головорезы.

А вот своему полицейскому начальству, нередко подкупленному уголовниками, Щербак угодить не мог, да и не очень-то пытался. В результате был отстранен от службы.

Впрочем, он не особенно горевал об этом: вскоре жизнь повернулась так, что «отстраненной» оказалась сама полиция.

Конечно, Юрий Александрович являлся сыщиком старой школы, от революции был он, по сути, далек, но его честность и опыт уже помогли однажды работникам местной Чрезвычайной комиссии при расследовании одного весьма запутанного дела.

Мартынов и на этот раз решил посоветоваться с ним. Они медленно прохаживались по аллее сада. Все, что Мартынов знал об ограблении Никифора Тимчука, он уже успел рассказать. Щербак помолчал, затем спросил?

— Ну, а как сейчас здоровье деда?

— Немного лучше. Но еще не пускают к нему. Еле упросил врачей, разрешили пятиминутное свидание.

— И что же?

— Очень слаб еще, говорит с трудом. Ну, приходил какой-то военный, спросил, можно ли пошить сапоги на заказ. Ударил чем-то тяжелым сзади, больше дед ничего не помнит.

— Сумма хоть изрядная была?

— В том и дело, мелочь. Но ведь грабитель мог и не знать, сколько в ящичке.

— Да, конечно… — Щербак помолчал. — Скажите, Петрович, если не секрет, почему это, по сути, мелкое дело, вызывает у вас такой интерес?

Мартынов кашлянул: «Н-да, такой вопрос я мог заранее предвидеть…» Но он не имел права рассказывать все до конца. «Значит, не надо было приходить вовсе».

Юрий Александрович догадался о настроении Мартынова и сам пошел на выручку ему:

— Ладно, Петрович, раз нельзя, не говорите. Я ведь только хотел уточнить, заинтересован ли кто-нибудь в устранении старика.

Деликатность и такт Щербака нашли в душе Мартынова отзыв. Сделалось как-то легко. Но вопрос оставался пока без ответа. Кто же решил убрать старика? Кому нужно? Минуту, не более, думал он:

— Пожалуй, да. Есть такой человек. Тимчук мог его опознать.

— Вот видите! — морщинистое, расплывчатое от складок лицо Щербака сразу стало жестким, напряженным, глаза сузились, словно шел он по запутанному следу.

— Но не мог этот человек покушаться на жизнь Тимчука по той простой причине, что находился под арестом, да и сейчас у него руки коротки. Ничто ему не поможет.

— И все-таки… — Старый сыщик упрямо тряхнул головой и взял под руку Мартынова, как бы приглашая еще раз подумать обо всем, не торопясь.

Отойдя от калитки, Мартынов сразу же закурил. Затянулся жадно, махорка в самокрутке потрескивала, почти свистела. «Всякую дрянь курим, — подумал он. — Настоящей кременчугской теперь днем с огнем не сыщешь. Впрочем, и эта мешанина ничего, сойдет».