Высшая несправедливость

Уже посмотрел, так что весьма наслышан о житии флорентийского монаха-фанатика и тирана. Брат Джироламо пытался переделать мир и людей в нем, вещал о несправедливости, о непосильных налогах, нищете и развращенности церковников, грозил Апокалипсисом, призывая к воздержанию, смирению и покаянию. По делу говорил, но где он теперь, а где несправедливость и разврат? А тебя, Костя, в нем что так привлекло по молодости, в учении великого проповедника: вера до фанатизма, чувство собственной избранности, власть до беспредела, миссия по спасению мира?

Грачев заметил, что Пашка улыбается, подобрался, положил на стол кулаки.

– Должность Дениса твоя, процент за то, что деньги вернул, получишь. Чего еще хочешь?

Пашка прислушивался к голосам из приемной: там щебетала красотка и кто-то еще, судя по всему, главный инженер. Определенно, с этой девушкой надо познакомиться поближе уже сегодня, ждать дольше он не готов. Но есть одно «но».

– Проблемы тебе устроила дочь Садовского.

Костя не шелохнулся, смотрел на Пашку через стол, только сжатые пальцы побелели.

– Она в городе, и она хочет крови. Твоей крови, Костя. Она все очень хорошо помнит, причем не только тебя. И ей нужны не деньги.

Грачев отодвинул ящик стола, задвинул с грохотом, поднялся. Пашка остался на месте, следил, как Костя прохаживается от стены к стене, потом пялится в окно, уперевшись ладонями в подоконник.

– Можешь решить вопрос? – донеслось чуть слышно от окна. – Половина суммы твоя.

– Могу. – Пашка поднялся, Грачев не шевелился. – Сегодня все улажу, не беспокойся. До завтра, командир, увидимся.

«Калаш» лежал под передним сиденьем «форда», коробочки с патронами в бардачке. Да он и не понадобится, Костин вопрос решится чисто, красиво и очень быстро, вечером можно будет отдохнуть. Пашка вышел в приемную. Девочка выглянула из-за монитора и сразу спряталась обратно. Пашка глянул Грачеву в спину и закрыл дверь поплотнее, улыбнулся секретарше.

– Как тебе тут, не обижают?

Та похлопала ресничками и улыбнулась так, что на сердце стало горячо.

– Нет, только Константин Всеволодович матом ругается иногда, а я все слышу.

Пашка покачал головой, изобразил озабоченность.

– Вот невоспитанный какой! Ну ладно, хозяин барин. Меня Павел зовут.

– Оля, – с прежней улыбкой сказал та, и тут же поправила сама себя:

– Ольга Александровна.

Пашка перегнулся через стол и схватил ее за руку, чуть сжал тонкие теплые пальцы. Ольга Александровна отшатнулась, и без того короткая юбка чуть задралась от резкого движения, из-под стола показались острые коленки.

– Оля, – прошептал Павел, – давай вечером встретимся. Ты в шесть заканчиваешь?

– Да, – пискнула та, – в шесть.

– Я приеду к шести, не уходи без меня. Все, увидимся.

Он поцеловал ей руку и выскочил из приемной, чуть ли не бегом рванул на выход. Дело предстояло так себе, средней сложности, но требовалось время. Хотя к шести он успеет, точно успеет, должен успеть.

⁂

Звуки далеко разносились в огромном помещении зала прилета, пахло хорошими духами из маленького дьюти-фри у эскалатора и кофе. Приятный строгий голос объявлял посадку и вылет рейсов в страны, от названия которых захватывало дух. Но Ира очень устала от этой романтики и даже радовалась, что путешествие подошло к концу. Все прошло почти гладко, если не считать огромной пробки по дороге из Оберамергау в Мюнхен, когда простояли на автобане почти шесть часов, и назойливой соседки по автобусу. Пучеглазая говорливая тетка видеть спокойно не могла Ирины покупки, норовила сунуть нос в каждый пакет и не стесняясь критиковала ее расточительность. Ира поначалу зачем-то пыталась оправдываться, а потом молча закидывала сумки на верхнюю полку и садилась рядом с неугомонной теткой, так как деваться было некуда. Зато в самолете сидела одна на первом ряду бизнес-класса и спокойно разобрала вещи из ручной клади. Подарков набралось на два Рождества и три Новых года: были тут и духи, самой себе, любимой, и прекрасные пряники из Нюрнберга в красивой металлической коробке с изображением Weihnachtenmarkt на площади умильно-пряничного городка, и чудесный штоллен из Дрездена. Тяжелый, реально как полено, он пах корицей и ванилью так, что Ира убрала его от греха подальше, чтоб не соблазниться и не отрезать кусочек этого великолепия. И милые немецкие елочные игрушки, и чудесное платье, купленное на честной европейской распродаже, где реально снижают цены, а не переписывают их. И бутылка хорошего виски для Дениса, и еще несколько приятных вещиц для него же. Хорошо, что тур закончился, волновало одно: Денис не отвечал на звонки уже несколько дней, сам не звонил, а потом вообще выключил мобильник. И забыл встретить ее, не приехал в аэропорт, как обещал несколько дней назад.