ВЫСШАЯ СТЕПЕНЬ ПРЕДАННОСТИ. Правда, ложь и руководство

Один из немногих его вопросов, снова, кажется, возникший из ниоткуда, касался того, как я сравниваю Генерального прокурора Эрика Холдера и Лоретту Линч. Я ответил, что Холдер был намного ближе к Президенту Обаме, что как являлось преимуществом, так и таило в себе опасность. Я в качестве предлога воспользовался возможностью снова объяснить, почему было так важно, чтобы ФБР и Министерство юстиции были независимы от Белого дома. Я сказал, что в этом заключался парадокс: на протяжении истории некоторые президенты решали, что раз от Минюста исходят «проблемы», им следует стараться держать министерство ближе к себе. Но, в конечном счёте, размывание этих границ ещё сильнее усугубляло проблемы, подрывая общественное доверие к ведомствам и их работе. У меня не было ощущения, что он имел хоть какое-то представление о — или заинтересованность в — том, о чём я говорил.

На том ужине мне в голову пришло кое-что ещё касательно Президента Трампа, что я посчитал очень поучительным. Я не помню, чтобы вообще видел, как он смеётся. Не во время светской беседы перед заседаниями. Не во время разговора. Не даже здесь, во время якобы расслабленного ужина. Мысль о человеке, которого я никогда не видел смеющимся, не покинула меня и много месяцев спустя. Мне было интересно, обратил ли на это внимание кто-нибудь ещё, или хоть где-нибудь на тысячах часов видео он смеялся? Он буквально десятилетия провёл на виду у видеокамер, между своей хорошо спланированной карьерой бизнес-магната и годами в качестве звезды телешоу. Так что я из любопытства погуглил и посмотрел видео на ютьюбе. За все свои поиски я нашёл лишь одно видео того, что можно было бы назвать, как Дональд Трамп изображает смех, снятое в январе 2016 года, когда он спросил аудиторию в Нью-Гэмпшире об источнике шума на заднем плане, напоминавшем лай собаки, и кто-то крикнул: «Это Хиллари». Есть риск того, что я слишком широко интерпретирую это, и полагаю возможным, что он может шутить наедине с женой, детьми или каким-либо любимым сотрудником, или что я пропустил набор его смеха на публике, но я не знаю другого избранного руководителя, который бы достаточно регулярно не смеялся на публике. Полагаю, его очевидная неспособность к этому уходит корнями в глубокую неуверенность, в его неспособность быть уязвимым или рискнуть оценить юмор других, что, по зрелом размышлении, на самом деле очень грустно у руководителя, и немного пугает у президента.

Практически в конце нашего ужина он задал ещё один вопрос — сделал первую настоящую попытку узнать что-то о своём госте. Он поинтересовался, как я оказался директором ФБР. В ответ я сказал ему, что был приятно удивлён, что Президент Обама думал об этой должности так же, как я: он хотел компетенции и независимости, и не хотел, чтобы ФБР была вовлечена в политику, а хотел спать ночью зная, что у ФБР хорошее руководство. Я подробно изложил нашу первую дискуссию в Овальном кабинете, которая, как прямо в тот момент пришло мне в голову, являлась полной противоположностью той, что разворачивалась за этим ужином. Президент Трамп ответил, сказав, что счастлив, что я хочу остаться, потому что слышал обо мне столько хорошего от столь многих людей, включая его кандидатур на посты министра обороны и генерального прокурора.

Затем он вернулся к теме преданности, снова сказав: «Мне нужна преданность».

Я снова выдержал паузу. «Я всегда буду честен с Вами», — сказал я.

Он сделал паузу. «Это то, чего я хочу, честной преданности», — произнёс он. Казалось, это удовлетворило его как некий вид «сделки», в которой мы оба были в выигрыше.

Я сделал паузу. «Вы получите её от меня», — сказал я, отчаянно желая закончить наше неловкое противостояние и говоря себе, что достаточно сделал для того, чтобы чётко заявить свою позицию.

В тот момент мне на ум пришло кое-что ещё: «лидер свободного мира», представляющийся великим бизнес-магнатом, ничего не понимал в руководстве. Этичные руководители никогда не просят преданности. Личной преданности требуют те, кто управляют с помощью страха — вроде боссов Коза Ностры. Этичные руководители заботятся о тех, кем руководят, и предлагают им честность и порядочность, приверженность и самопожертвование. Они обладают уверенностью, которая порождает смирение. Этичные руководители знают о своём собственном таланте, но остерегаются своих собственных ограничений — понимать и рассуждать, видеть мир таковым, каков он есть, а не таким, каким они хотят, чтобы он был. Они говорят правду и знают, что принятие мудрых решений требует, чтобы люди говорили им правду. И для того, чтобы получать эту правду, они создают обстановку высоких стандартов и глубокого рассмотрения — не побоюсь этого слова, «любви» — которая строит прочные связи и делает возможными выдающиеся достижения. Этичному руководителю никогда не пришло бы в голову просить преданности.