Читаем Высшее Магическое Учебное Заведение полностью

– Что злой волшебник, собирающийся захватить мир, вместо этого приперся в институт магии и начал драться с нашим ректором? Вот, скажи честно, если бы ты хотел завоевать мир, то начал бы с высшего учебного заведения или хотя бы с управы района?

– Вообще-то, начинать надо со средств передвижения и средств связи. – сухо заметил однокурсник. – Но ты не права. Ибо причем тут захват власти? Разве ты не знаешь историю жизни нашего ректора?

– А разве есть курс, посвященный истории его жизни? – вопросом на вопрос ответила я.

– Нет. – удивленно ответил Витя.

– Тогда почему меня должна интересовать его жизнь?

– Ты же учишься в институте, который он создал!

– И что? Тут и без его жизни дисциплин хватает.

Парень все никак не мог успокоиться:

– Неужели тебя совершенно не интересует личность человека, который все это построил? – он картинно обвел рукой темный коридор.

– Говорят, чужая жизнь интересует тех, у кого нет своей.

– Да ты просто невнимательна к деталям и не хочешь себя утруждать! – уличил меня Витя.

Это заявление соответствовало истине процентов на 98, поэтому я сочла нужным лишь демонстративно обидеться, надув губы.

– Да будет тебе известно. – нравоучительно продолжал однокурсник. – Что в молодости ректор был знаменитым дуэлянтом, и они со злым волшебником уже сходились в магической битве.

– И тот решил повторить эксперимент? – фыркнула я. – Причем, непосредственно перед завоеванием мира. Ну не идиот?

Витя бросил на меня насмешливый взгляд:

– Не торопись судить людей, не разобравшись в деталях! Злодей победил нашего ректора в той, первой, дуэли, нанеся ему сокрушительное поражение! Именно после этого Рогволд отринул путь бесконечных состязаний, начал изучать историю магии и, в итоге, отыскал перстень четырех элементов! Ну, а затем, решил поделиться своей мудростью с подрастающим поколением и возвел этот храм знаний.

– А злодей, который уже победил его однажды, пришел к нему снова? – задумчиво проговорила я.

– Наверное, хотел попытать свои силы вновь, учитывая тот кладезь знаний, собранный ректором за минувшие годы.

И тут со стороны лестницы послышался оглушительный грохот и нечленораздельные вопли.

* * *

«Три мудреца в одном тазуПустились по морю в грозу.Будь попрочнее старый таз,Длиннее был бы мой рассказ».

То ли два дебила решили доказать, что они не мудрецы, то ли моря не нашлось (хотя на территории ВМУЗа есть озеро), то ли они хотели показать свою индивидуальность… Короче, Денис и Тимофей нашли огромный жестяной таз, уселись в него и в таком виде съехали с лестницы, ведущей от нашего общежития вниз, в холл. К слову, это самая высокая лестница в институте, так как общежитие «зеленых» находится на последнем этаже.

Клацанье жестяного таза о каменные ступени, сопровождаемое оглушительными воплями отважных покорителей высот нашего учебного заведения (не академических, а в изначальном смысле этого слова) перебудило всех. Наверное, в последний раз такой аншлаг был, когда посреди единого государственного магического экзамена, наконец, привезли пиццу, и было решено устроить перерыв.

Сейчас студенты облепили все поручни, парапеты, просветы в бойницах, решетки, кто-то уселся верхом на горгулью, чтобы улучшить обзор. Вот только чего? Ну, сидели у основания лестницы наши дебилы, недоуменно потирая затылки, рядом валялся перевернутый таз. Мы с Витей единственные, кто оказался «по ту сторону баррикад», то есть, не наверху, а внизу.

Наконец, подоспели преподаватели. Наш Матвей Ильич и куратор синей гильдии Авдотья Степановна, которую все называли просто Дунечка или Дуняша.

– Деточки, что случилось?! – всплеснула руками эта добрейшая женщина.

Кто-то из недоброжелателей выкрикнул сверху:

– Чего, не видите? Белье стирают.

Видимо, аналогия была связана с тазом. Мне бы скорее в голову пришла мысль о варке варенья.

Кто-то на соседнем пролете поддержал шутку:

– Да, а лестница у них вместо стиральной доски! По ступенькам одежку простирнули, а дальше можно идти в озеро полоскать!

Снова смех. Хмм, я давно заметила, что у студентов нашего ВМУЗа какая-то нездоровая тяга к ретроградству. Например, некоторые вместо нормальных шариковых ручек пользуются перьями и чернилами. А потом ходят и жалуются: «Кто-нибудь знает, чем можно руки от чернил оттереть?». Вот и тут. Ну, кто в наше время помнит про существование стиральных досок? Мне вспомнился только какой-то мультфильм, где черепаха вместо доски использовала свой «ступенчатый» живот панциря.

Тем временем, в дискуссию вступила вторая часть учащихся, более адекватная. Проведя аналогию со стиральным порошком, они спросили:

– Вы чё курили?!

Тут господин учитель счел нужным вмешаться:

– Так, дети, расходимся по комнатам. Уже поздно. А мы с Авдотьей Степановной проводим ребят в лазарет.

– Да-да. – согласилась женщина. – Деточки, наверное, сильно стукнулись.

– Не, они всегда такие были. – выкрикнул кто-то сверху.

И тут же в дополнение к нему раздался голос какой-то ябеды:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Проза / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия