Высший разум

— Я уже брал эту куртку! И карманы обшаривал! Ну, привычка у меня такая. Бабушка ругает. Вот! Там пуговица была в кармане! А теперь — она опять там! Куртка — не настоящая, понимаешь? Она исчезла и появилась снова. С пуговицей! Понимаешь? И верёвки пропали! Значит, тут всё — фальшивое. И черепа — тоже! Это игра! Все вещи — восстанавливаются!

— Я щас, — сказал Мирон.

Он встал, взял у Вадима куртку, долго изучал — вертел, щупал. Наконец подошёл к Лизе, накрыл её курткой. Сел рядом. Обнял.

— Это точно как в игре, — сказал он ей на ухо. — Мир обновляется до точки респа. Я не знаю, что с нами сделали, но мир — как будто в игре. Кости — это рисуночки, понимаешь? Модельки с текстурками. Очень убедительные, но модельки. А на самом деле — их нет. Иначе — где все твои верёвки? Где гайки Вадима?

— А где? — всхлипнула Лиза.

— Да вот они! — Вадим побренчал гайками в кармане, вытащил горсть для убедительности. — Гайки вернулись в карман! Видишь?

— Ты черепов боишься, а их — просто нету! — твердил Мирон, поглаживая Лизу по спине.

— Эти психологи — гады! — рявкнул Вадим, видя, что Лиза продолжает всхлипывать. — Это игра! Мерзкая паршивая игра! Но выбраться надо, чтобы хотя бы по репе им настучать! Поняла? У нас два часа! Надо собрать кости! Много! Кидать часто и по башкам! А когда я убью одного — во второго надо кидать и кости, и бола! Тащить за ногу, чтобы он меня не успел достать! Понимаешь? Ну?!

Лиза попыталась кивнуть.

— Надо кидать, понимаешь?

Вадиму очень хотелось погладить Лизу по плечу, как это делал Мирон.

Чего он боится-то? Ведь умер уже один раз, а девочку потрогать — никак? Мирон, вон — хитрый, пристроился и гладит себе!

Вадим подошёл, постоял над Лизой, собираясь с духом, сел рядом, положил руку на грубый кожзам куртки, ощутил под ним живое и тёплое. Погладил, столкнувшись с ладонью Мирона. Зыркнул на него, нахмурился.

— Лиза, ты не… — хотел сказать: «не трясись, ведь руки будут дрожать», но понял, что говорить надо другое, и оттого понёс уже совсем отвязную пургу. — Ты не бойся, ладно? Иначе всех нас убьют. Когда ты говоришь «все умрут», и когда умирают — это не одно и то же, понимаешь?

Лиза всхлипнула, но кивнула.

— Ну вот, — поддакнул Вадим, обретая хоть какую-то почву под ногами. Успокаиватель он был фиговый.

Мирон, однако, молчал, и продолжать пришлось ему.

— Ну, подумаешь — череп? — твердил Вадим, наглаживая куртку. — Из них чашки делали для вина. А тебе надо всего лишь кидать. Давай, кончай реветь! Да и верёвки — кто, кроме тебя, сделает? Мы такое не потянем, Лиз. Ну, кончай, а?

Вадим ещё раз погладил Лизу, и тут взгляд его упал не её короткие школьные бриджи.

— Лиза, штаны! У тебя другие штаны!

Лиза всхлипнула, вытерла глаза, ощупала себя руками.

— Вот видишь! — обрадовался Мирон. — Просто фактура! Нету тут ничего!

— А мы? — обалдело спросила Лиза.

— А вот это — вопрос, — согласился Мирон. — Я пока не понял, но…

— Разберёмся в процессе! — подытожил Вадим и покосился на возникшую у него под носом руку Ильи, подковылявшего потихоньку поближе. Не по возрасту мощную и жилистую. Почти как у взрослого мужика.

— Ты каким спортом занимался? — он поднял глаза на Илью.

— Да разное было, — пробурчал тот. — Сначала греко-римской, потом каратэ и бои без правил.

— А меня в детстве на айкидо водили. Только я убегал и прятался в раздевалке, — фыркнул Мирон.

— А меня пытались водить на балет, — улыбнулся Вадим, и перед глазами встала худющая девочка-балетмейстер, чуть-чуть похожая на Лизу. — Я бабушку шантажировал и заставлял перед каждым балетом мне мороженое покупать. Лиз, а ты тоже, поди — на балет?

— Я в художку ходила, — тихо-тихо проговорила Лиза. — А ещё у нас собака была. Кашкой звали. Папа придумал. Белая пушистая Кашка. Она меня в садик провожала и ждала у крыльца.

— Кашка-ка… — фыркнул Мирон, но осёкся.

— А ник у тебя в вк — какой?

— Рысь, — вздохнула Лиза.

— Хороший какой. А я — просто Вад Дим. Мне казалось, что так прикольно, а теперь надоело, да толку-то. Все уже привыкли. Так и буду теперь, наверное, до пенсии Вад Дим.

Лиза чуть-чуть улыбнулась.

— Ты из какой школы? — спросил Вадим.

— Из двадцатой.

— Из нашей? А как я тебя не видел ни разу?

— А я — новенькая. Мы переехали неделю назад.

— Давай, приходи в себя, новенькая, — сказал Вадим, улыбаясь изо всех сил, аж челюсти заломило. — Черепами будешь монстров мочить. Черепов у нас много, они не тратятся.

— Ножик дай тогда, — попросила Лиза. — Верёвки надо заново плести. Все верёвки исчезли.

Вроде бы она почти перестала дрожать.

Вадим с облегчением встал и убрал руку с тёплого плеча девочки, понимая, что он и сам рядом с ней согрелся до самого нутра и больше теперь вообще не замёрзнет.

Отдал ножик, постелил кусок рубашки и вывернул всё из карманов. Зажигалка, спички… Может, поджечь чего, а?

Глава 10

Лиза рвала рубашки, безошибочно выбирая знакомые, уже изорванные один раз. Она тихо мурлыкала себе под нос. Сначала почти неразборчиво, потом — громче.