Выстрел (ЛП)

— Фууу. Принцы не облизывают пальцы.

— Нет?

— Нет, они пользуются салфетками.

Он осматривается и говорит:

— Ну, у меня нет салфетки, и я не хочу, чтобы глазурь на моих пальцах пропадала зря.

Я усиленно размышляю, постукивая пальцем по щеке, а потом соглашаюсь:

— Ты прав. Хорошо, можешь облизать пальцы.

Мы сидим в залитой солнечным светом комнате и пьем наш воображаемый чай, разговариваем о летающих лошадях, на которых мы будем ездить в волшебном лесу.

— Я рассказывал тебе о Карнеги, гусенице, которую я встретил? — интересуется он.

— Ты встречал гусеницу?

— В прошлый раз, когда забирал своего боевого коня в лесу, я встретил гусеницу. У него были ягоды, которыми он поделился со мной, а еще он рассказал мне один секрет, — тихо шепчет он и ставит чашку на стол.

— Что?! — взволнованно восклицаю я. — Ты видел говорящую гусеницу?

— Да, хочешь знать, что он рассказал мне?

— Ммм хмм, — хмыкаю я и энергично киваю головой.

— Ну, так вот, он рассказал мне, что живет в волшебном лесу уже много лет, но однажды он был принцем.

— Правда? И что случилось?

Он кладет руки на колени, придвигает их груди и говорит по секрету:

— Волшебник королевства наложил на него проклятие и превратил в гусеницу.

— Ох, нет, — вздыхаю я. — Почему?

— Оказывается, король был расстроен, потому что он говорил Карнеги, чтобы тот прекратил прокрадываться по ночам из своей комнаты к холодильнику и воровать коробочки с соком. И король позвал волшебника, чтобы он превратил Карнеги в гусеницу.

— Папочка!

Он игриво улыбается. Я знаю, что он проверяет меня с тех пор как узнал, что я просыпаюсь по ночам и пью сок. Прошлой ночью я испугалась, когда он включил свет на кухне и застал меня, пьющей яблочный сок.

— Ты ведь не собираешься накладывать проклятие на меня, да? Я не хочу быть гусеницей.

— Почему нет? Я могу познакомить тебя с Карнеги.

— Но я буду скучать по тебе.

Он протягивает ко мне руки.

— Иди ко мне, куколка, — говорит он, поворачиваясь на маленьком стуле и вытягивая ноги. Он усаживает меня на свои колени и обнимает своими большими руками. Когда он целует кончик моего носа, я хихикаю. — Я никогда не буду накладывать на тебя проклятие и отсылать тебя куда-то. Ты моя малышка, ты ведь знаешь это?

— Я думала, что я уже большая, так как мне пять.

— Неважно, насколько ты будешь большой, ты всегда будешь моей малышкой, я люблю тебя больше всего на свете.

— Больше всего? Даже больше шоколада?

Я наблюдаю, как он смеется, его улыбка огромная, а в уголках глаз появляются морщинки:

— Даже больше шоколада.

Я кладу руки на его щеки, которые покрыты колючей щетиной и говорю ему:

— Я тоже люблю тебя больше шоколада.

Он чмокает меня в губы и говорит:

— Хочешь знать, что слаще шоколада?

— Угу.

Прежде чем я могу спрыгнуть с его коленей, он начинает играючи атаковать мою шею, щекотать меня, а потом мы вместе падаем на пол, я кручусь, смеюсь и визжу. Только звонок в дверь останавливает его. Я пытаюсь отдышаться от смеха, он садится на колени и говорит:

— Запрыгивай.

Я поднимаюсь с пола, запрыгиваю ему на спину и еду на ней до входной двери.

Слышали высказывание: «Остерегайтесь того, что находится с другой стороны?». Никто, возможно, не мог вообразить, как поменяются наши жизни, после того как он откроет эту дверь. Раньше, я хотела, чтобы кто-нибудь наложил на меня проклятие, и я навсегда превратилась бы в гусеницу. Возможно, у меня была бы прекрасная жизнь гусеницы в волшебном саду вместе с Карнеги. Мы бы проводили дни напролет в поисках ягод и бесцельно плавали в листьях кувшинок по пруду. Но вместо этого мне пришлось узнать суровую правду жизни в пять лет. Правду, которую скрывают от маленького ребенка, позволяя ему верить, что сказки реальны... но это не так. И магии не существует.

— Полицейское Управление Округа Кук, — все, что я слышу — это толпу мужчин, которые врываются в дом.

Хаос. Громкий хаос.

— Папочка! — кричу я, напуганная. Цепляюсь руками за его шею, будто тисками, когда мужчина хватает меня. — ПАПОЧКА!

— Все в порядке, малышка, — я слышу голос папы, и еще какой-то мужчина говорит одновременно с ним: — Вы арестованы.

Я не знаю, что означают эти слова, ледяной страх пронзает меня, я сжимаю руками папину рубашку, не желая отпускать его.

— Все хорошо, малышка. Все будет хорошо, — продолжает повторять он, но его голос другой, я думаю, что он тоже напуган.

— Тебе нужно пойти со мной, — говорит мужчина, который держит меня.

— Нет! Отпустите!