Выстрел на Большой Морской

Алексей вежливо поклонился хозяину заведения и отправился вслед за провожатым. У двери он оглянулся. Афанасьев и Куликов замерли у стойки и быстро отвернулись. Оставшиеся трое забирох торопливо одевались. Понятно, что это за шестая квартира…

Вышли на улицу. Парень достал папиросник (серебряный!), неспешно закурил. Дожидается остальных… Наконец они двинулись через переулок. Свернули в Певческий, миновали «Утюг», нырнули в первую же подворотню и оказались во дворе огромного дома Ромейко. По обеим сторонам двора тянулись угрюмые трёхэтажные казармы, образуя длинное, расширяющееся мешком пространство по направлению к Солянке. Снег вокруг был чёрным от грязи. Видимо, здешние обитатели выбрасывали сор и золу прямо в окна, чтобы не ходить далеко…

Провожатый свернул на правую тропинку. Они удалялись прочь от Хитровской площади. Вот скрылась за крышами казарм колокольня Никольского храма, и сделалось совсем неуютно. Сумерки сгущались. Вокруг ни души, если не считать трёх головорезов, что сопели у Лыкова за спиной. Он догадался, что его ведут в Сухой овраг, в тот отдалённый конец, где, по словам Эффенбаха, пропали в подземных ходах его сыскные агенты.

Действительно, они дошли до места, где обе стороны двора сходились, замыкая каменный мешок. Парень толкнул неприметную дверь, полез по узкой загаженной лестнице на второй этаж. Лыков — следом. Трое остальных конвоиров, уже не таясь, подпирали его сзади. Стояла какая-то особо зловещая тишина, никто не говорил ни слова.

Наконец все пятеро оказались в большой полутёмной комнате с одним окном, выходящим во двор. У окна стоял сосновый стол штыковой[92] работы и пара табуретов; другой мебели не было.

— Ну? — нарушил долгое молчание провожатый, глядя на Алексея. Тот стоял возле окна, а громилы сгрудились у двери.

— Что «ну»?

— Деньги есть?

— На пиво хватит.

— Покажи соргу!

— Щас! Может, ещё чего показать? Штаны только снимать неохота, холодно тут у вас.

Громилы переглянулись. Тот, что постарше, с жёстким злым лицом, прохрипел сиплым голосом:

— Ты чё сюда припёрся, стрюк?

— Да это вы меня сюда привели.

— В «Каторгу» чё запёрся?

— Ты Рупейто-Дубяго знаешь?

— Чё-чё? Ты чё сказал, харлам?

— Понятно. Тогда у меня к тебе вопросов больше нет. Свободен!

Главарь оглянулся на своих товарищей:

— Стрюк ещё не понял.

— Это ты, дурак, не понял, с кем связался. Пошли все вон, покуда целы!

На этих словах громилы дружно загоготали. Отсмеявшись, «маз» вынул из внутреннего кармана нож и прохрипел:

— Ну, поехали, што ли?

Лыков много раз отрабатывал в гимнастическом зале бой с четырьмя противниками, причём против разного оружия: ножа, топора, кастета. То, что сейчас должно было произойти, являлось для него весьма предсказуемым. Бандиты же, наоборот, не догадывались, на кого нарвались, и участь их поэтому была уже решена…

Алексей стремительно атаковал правого из громил, одновременно отсекая всю группу от двери и сбивая их на центр комнаты. Через несколько секунд двое из бандитов лежали на полу. Оставшиеся, надо отдать им должное, быстро сообразили, куда клонит, так что последнего сыщик поймал уже на лестнице. Втащил в «шестую квартиру» и страшным ударом послал на пол, к товарищам.

Конечно, Лыков не мог себе позволить сильно покалечить налётчиков. После такой экзекуции оставаться в Москве ему было бы затруднительно. Но вот дать острастку «волкам Сухого оврага» следовало. Чтобы отбить у Хитровки охоту шарить в его карманах… Поэтому Алексей задержался ещё на несколько минут, чтобы отвесить всей четвёрке чувствительной добавки. Когда он спустился по лестнице обратно во двор, в «шестой квартире» стояла могильная тишина. На последней ступеньке сыщик присел. Он пропустил-таки два удара; особо сильный пришёлся в ребро и сбил дыхание. Пришлось минуту восстанавливаться…

Той же дорогой титулярный советник вернулся обратно в трактир. Когда Афанасьев с Куликовым увидали его опять в дверях «Каторги», то выпучили глаза. Словно покойник явился с того света… Хозяин заведения шмыгнул в задние комнаты, а буфетчик принялся что-то лихорадочно искать под прилавком. Не успел: Лыков уже подошёл. Спросил буднично:

— Что у вас, Ванька, за порядки такие? Не хорошо!

— А… где ребята?

— Там, — сыщик кивнул через плечо. — Но они сказали, что не знают, где нужные мне люди. Может, ты что слышал?

— Не… Я тоже знаю.

— А кто более сведущ? Давай, поищем вместе.

— Дык… поспрошать, конечно, можно… К завтрему уж точно выведаем. Вы завтра заходите, поближе к вечеру!

— У меня времени мало. Немцы как говорят? «Завтра — значит, никогда». Так что, ты дай мне косушку и фунт пирога. А то брюхо-злодей старого добра не помнит… Я тут посижу у тебя, с народом покалякаю. Не возражаешь?

На этих словах из задних комнат вдруг выскочил человек. Обежал буфетную стойку и остановился перед Лыковым. Высокий, с маленькой головой и длинными руками; нос сломан, всё лицо в мелких шрамах. Когда человек заговорил, то обнаружил отсутствие четырёх передних зубов. Ясно — кулачный боец.

— Земляк, а давай со мной на кулачки!