Выстрел в чепчик

— До обеда картина висела, а после обеда оказалась лежащей на полу. Уверена, что это Санька. Он у меня такой проворный, маньяк не годится ему и в подметки по части стрел и картин.

— Ну не знаю, — занервничала Тамарка. — Как бы там ни было, шляпу уже прострелили.

Я пришла в ужас, потому что не ожидала, что это произойдет так быстро.

— Прострелили твою шляпу? — испуганно закричала я.

— Почему мою, твою прострелили, — непорочно сообщила Тамарка. — Я была в твоей шоколадной фетровой шляпе, в той, в моей любимой, ну, которую я еще раньше просила у тебя. У этой шляпы широкие поля спадают волной на лицо. Очень удобно, когда плохо выглядишь. Сегодня я выгляжу безобразно.

— Это не удивительно, — заметила я.

— Да, — покорно согласилась Тамарка.

Но покорство ее только раздражало меня.

— Значит, уже прострелили вторую мою шляпу, — закричала я. — А твоей ни одной? Неплохо ты устроилась. Может, тебе и картину напрокат дать?

— А что, это идея, — обрадовалась Тамарка. — Ты же знаешь, мои слишком дорогие, чтобы со стен падать. Я переживаю уже, какая из них пострадает.

— Переживать надо было до того, как языком чесала, — укорила я. — Кстати, ты про шляпу еще никому не рассказывала?

— Никому, кроме тебя.

— Будем надеяться, что у меня уже выработался иммунитет против этой заразы и маньяк на второй круг не решится зайти.

— Чует мое сердце, что он оставит тебя в покое, — поспешила заверить меня Тамарка и тут же жалобно спросила:

— Мама, ты уже простила меня? Мне так стыдно, Мама, так стыдно, передать тебе не могу.

Больше такого не повторится, хоть и половины не помню из того, что сделала.

Я любила свою подругу Тамарку больше тридцати лет. Мне казалось, она была всегда, а потому я дрогнула и со слезами умиления закричала:

— Ах, что о том, забудем! Забудем навсегда! Все это глупости. Сейчас волнуюсь о другом. Тома, умоляю, ты можешь рисковать собой, хоть мне это и больно, но совсем уж подло сознательно ставить под угрозу чужую жизнь.

— Да нет же никакой угрозы, — оптимистично воскликнула Тамарка.

— Ах, вот как ты заговорила. Нет угрозы, следовательно, можно заражать.

Надо же, Тамарка еще и рассердилась.

— Мама, ты невозможная, — закричала она. — Опять упреки! Сколько можно? Теперь на брюхе прикажешь ползать? Я виновата, но уже все поняла, прочувствовала и даже поплатилась…

— Ага, моей шляпой, — ехидно вставила я.

— Да разве дело в шляпе? Где твоя стрела?

«Действительно, где моя стрела?»

Я бросилась в прихожую, там не было стрелы. И, что удивительней всего, я не помнила, куда ее положила, так заморочила вчера мне голову эта Тамарка.

— Нет стрелы, — призналась я.

— Как — нет?

— Совсем.

— Ну вот, а говоришь, что не спали всю ночь. Не я же ту стрелу взяла. И кто-то уж точно ее взял. Значит, кто-то все же приходил к вам. Ха, ты не спала всю ночь, — уже чуть ли не глумилась Тамарка.

— Да, я не спала всю ночь и благодаря этому чудесно спала утром, — психуя, сообщила я.

— Значит, утром к вам кто-то и приходил. Где Евгений?

— Надеюсь, на работе, — предположила я.

— Звони скорей ему, а я потом тебе перезвоню, — крикнула Тамарка и отключилась.

Я позвонила Евгению и спросила:

— Где стрела?

Его ответ меня потряс.

— Стрела там, куда я ее воткнул, — спокойно сказал Евгений.

— Господи, так где же она? — запаниковала я.

— В дверном косяке торчит твоя стрела, — утешил меня Евгений.

Я прозрела:

— Так это ты, бессовестный, воткнул стрелу в дверной косяк?!

— Ну да, а что тут такого?

— А я бедного Саньку пытаю, допросы ему с Тамаркой чиню.

— Так его я метать стрелу и учил, — с трогательной наивностью признался Евгений.

Не стану передавать, что на это я ему сказала — не для страниц этой книги речь моя, но настроение испортилось у Евгения изрядно.

— Да починю я твой косяк, починю, — проворчал он, когда я устала и поутратила ораторский пыл. — Покрашу и отполирую, раз ты погрязла в мещанстве. Все будет чин-чином.

— Ладно, фиг с ним, с косяком, не в нем дело. Скажи лучше, утром у нас были гости? — вспомнив, зачем звонила, спросила я.

— Был один гость, — охотно ответил Евгений, радуясь, что не о нем пошел разговор.

— Кто?

— Виктор.

— Пупс?! — изумилась я.

— Ну, если хочешь. Пупс, — согласился Евгений, хоть и терпеть не мог он этого прозвища. — Пупс утром приходил.

— А чего он хотел? — не слыша своего голоса, спросила я.

— «Чирик» просил до зарплаты.

Глава 23

Я не знала, что и думать. Пупс.

Снова Пупс, и снова пропала стрела.

Я впала в очень глубокую задумчивость, из которой не вывел меня даже звонок Тамарки.

— Ну что? — спросила Тамарка. — Кто-нибудь у вас утром был?

— Утром Пупс был, — не выходя из задумчивости, ответила я.

— И чего хотел?

— Занял «чирик» у Евгения.

— Чего занял? — переспросила Тамарка.

— Да «чирик» занял, — раздражаясь, повторила я. — «Чирик»!

— А что это такое?

— Точно сказать не могу, но, по-моему, это десятка.

Десять рублей.

Тамарка ахнула:

— А-а, Пупс занял десять рублей?!

— Так Евгений говорит, а у меня нет причин ему не верить, — буркнула я.

Тамарка опять ахнула:

— А-аа! Пупс же бухгалтер!

— Ну и что из того? — удивилась я.

Тамарка ахнула еще сильнее:

— А-ааа! У него же сейф, полный денег!

— У Пупса?