Выстрел в Вене

А у этой девушки глаза зелены иначе. Ее глаза не воюют. Ни со вселенским злом, ни с мужчиной. Они еще радуются миру. Кажущийся парадокс — можно согласиться на послабление себе, можно согласиться с формулой, что мир — не отсутствие войны, а возможность безмятежной молодости и радости. Но ведь именно молодость — это уголек войны! Мир — не отсутствие войны. Мир, наверное, это возможность любви… Всякому воевавшему и не сошедшему с ума, хоть минуты бы вот таких глаз над облаками!

— А по-болгарски Вы тоже можете? — чтобы не выдать себя, поинтересовался Новиков. Лицо девушки остановилось в устойчивом удивленном выражении.

— Откуда Вам-то это известно? Вы что, ко мне от ФСБ приставлены?

— Тогда уж от СВР. А Вы зря волнуетесь. Я наугад спросил. По Вашему, из прошлого. Что, попал? Был бы я шпион, не спросил бы…

— Забавно у Вас чукчи пляшут. А я уже заподозрила конкурентов, что шпиона мне в попутчики снарядили. А что, интервью с Нагдеманом того стоит.

— Стоп! Вы собираетесь интервьюировать Нагдемана?

Константин развернулся к девушке всем корпусом. Взгляд на миг стал таким сосредоточенным и пристальным, что соседка от неожиданности отстранилась от него.

— Что не так? — вырвалось у неё.

Новиков оставил вопрос без ответа, не обратив на него внимания. Он уже знал, что эта девушка ему нужна, и их соседство вряд ли можно счесть случайностью. Дядя Эдик в серьезные минуты утверждал, что бог ведет непримиримую борьбу против зла случайности, а до крови человеческой ему дела нет. Поэтому он не дал женщине силы над мужчиной, но дал над ним власть. И ждет, когда же она его одолеет, и утвердит над случайностью закономерность. Это было совсем не понятно, но в то же время ясно как день. Да, ведь Эдик говорил еще, что бог столь же придирчив, сколь сложен физический мир. Но столь же прост, как глухота… Этот образ бога здесь, на высоте, над ватными клубами облаков, теперь казался особенно ясен… Глухота бога — это то, что подтверждает необходимость пути в Вену…

— Что не так с Нагдеманом? — тем временем уточнила свой интерес соседка, — Говорите уже, раз выдали себя. Все-таки конкурент? — ее глаза сосредоточенно потемнели, и в них Новикову почудилось увидеть то, что он видел в зрачках Софии. И он тоже сосредоточился.

— Среагировал, правда Ваша. Но я не журналист.

— А кто Вы?

— Не поверите — не знаю ещё. Обобщенно — предприниматель. Лица общее выражение среди русского бизнеса. Я предпринимаю. Но вот дело какое: мечтаю в Вене попасть на Нагдемана!

— Ничего себе, общее лицо! Некислое у русского бизнеса лицо — на Эрика Нагдемана! Оно, это лицо, в музыке сечет? И билеты на Нагдемана оно уже запасло, это лицо? А то они на год вперёд распроданы. Австрийцы, венцы — сибариты и музыкальные гурманы.

— А как же Вы попадёте?

— А так и попаду. Сравнили… Я же не лицо русского бизнеса и не его, извините, выражение… Я журналистка «К», и аккредитована. Лицо культуры, так сказать. Мои интервью тоже на год вперёд забиты. Девушка гордо вскинула головой, всколыхнув шарик аккуратно подстриженных волос.

Но на собеседника известие об аккредитации никакого действия не возымело, что укрепило ее в подозрении — рядом с ней действительное конкурент.

«Ладно, погоди, сейчас проясним, кто кому в этом деле Вася», — повторила она любимую формулировку их глав-вреда.

— Вы себе не представляете, какой это геморрой, договариваться об интервью с великими. А что Вы улыбаетесь? Я Вас не пойму, неголодное лицо бизнеса. Я серьезно, а Вы улыбнулись. Замечу, в первый раз.

— Ну уж и первый… Не верьте улыбкам, верьте только искреннему смеху…

— Это кто сказал?

— Кто-то. А не я. Вы слишком всерьёз меня восприняли. Нагдеман? Пёс с ним, с Нагдеманом. Как Вас зовут? Отлично. Вы знаете? Нет, Вы ещё не знаете, что я помогу Вам записать уникальное интервью с Нагдеманом.

Константин произнёс эти слова, неожиданные и даже удивительные для него самого, и принял самый уверенный и загадочный вид, на который только был способен. Но поскольку никакого ответа от изумленной журналистки не последовало, он усугубил своё положение ещё одним нахальным действием — в раскрытый, буковкой «О», ротик он вложил крохотный десертный помидорчик, коим повар авиакомпании аранжировал каучуковую курицу. Девушки проглотила его, даже не попытавшись разжевать.

— Вы мне? Вы в своём уме? — наконец, подала голос она.

— Не возражайте, а поверьте мне, у меня к Эрику Нагдеману сногсшибательный вопрос для серьезного интервью. Ему станет интересно отвечать, я Вам обещаю.

— Это о чем вопрос?

— А вот узнаете. Всему свое время. Должна же быть в Вашем сюжете интрига! Или интрига противоречит высокой культуре?

— Ну, почему же, наверное, нет, господин конкурент, — задумчиво и с долей сомнения выговорила девушка.

Солнце сквозь иллюминатор подмигнуло Новикову.