Выстрел в Вене

Глава 14. О том, как Костя Новиков узнал о деде

Отправляясь в Вену, Костя Новиков не имел вразумительного плана, как именно он встретится с Эриком Нагдеманом. Он пытался подготовиться, но для тщательной проработки у него, как выяснилось, не достаёт ни знаний, ни опыта. И Константин махнул рукой на проработку, будучи убеждённым в правоте, в своей цели. А, значит, бог в помощь. При уме да решительности бог не выдаст, немец не съест, как, или почти как говаривал один из героев его любимой повести. Кстати, как раз из-за «Капитанской дочки» произошло у них с Софией-снайпершей расхождение, решительное и окончательное расхождение. Красивая, юркая, мускулистая болгарка была не лишена лирической чувствительности. Она любила ночами вслушиваться в его речь, когда он пересказывал ей сюжеты исторических романов и любовных новелл. Истории Анны Карениной или графа Монте-Кристо оказывали на неё странное действие, они сперва рождали влагу на её крупных белках, а потом вызывали любовное возбуждение, и тогда ее холодные ладони, с набитыми мозолями, творили с Новиковым чудеса. Но с «Капитанской дочкой» случился эксцесс. София не желала понять, с чего это Петя Гринев отказался служить народу в лице бунтаря Пугачева, чудака, пьяницы и безответственного прохиндея, вот такого, как некоторые приднестровские вожди. А дочь несчастного служаки коменданта крепости Маша Миронова вообще вызвала приступ раздражения и даже гнева, так что Новикову не под силу оказалось убедить ее, что Маше Мироновой невозможно было взять в руки винтовку с оптическим прицелом и идти на выручку ее парню! А уж прогиб перед императрицей, когда в ножки пала просительница за жизнь, был в глазах болгарки достоин исключительно презрения. Отчаявшись объяснить, за что ему так милы герои той суровой суворовской русской поры и единой с ним породы, сам Константин вдруг как будто исчерпался.

Взглянув на подругу другими глазами, теми глазами, которыми та смотрела на Миронову и Гринева, только наоборот — он разом и безнадежно охладел к ней. К ее твёрдым подушечкам ладоней, к ее фигуре, которую издали можно было принять за юношескую, к белкам ее лошадиных огромных глаз, тоже, как у лошади, с сетчатыми красными прожилками у радужных. И странная мысль тогда посетила его — нутро увидело причину, по которой болгары — братья православные, чуть что — так с немцами против нас… Пушкин нас разделяет, не пушки, вот что…

Встреча с Нагдеманом должна была с неотвратимостью произойти, и когда в самолете соседкой оказалась репортерша, Новиков счёл, что это сама судьба протянула ему руку поддержки, проявив любопытство к тому, как молодой человек восстановит справедливость… Судьба бывает любопытна, как замужняя женщина.

И, кстати, о справедливости… О ней, о великой и ужасной, случился между ним и Кириллом Петровичем запомнившийся спор. Началось с бытового вопроса. Был один из периодов, когда Константин долго не заезжал к отцу, на что имелись, как всегда, веские причины. Кирилл Петрович и прежде не высказывал ему за то упреков, не стал и теперь. И все-таки лицо его, человека не артистического, выдало накопившуюся невольно досаду. Он спросил, как у сына дела, как движется бизнес, и добавил, — видно, неплохо, если отнимает столько времени.

Константин, насупившись, принялся разъяснять отцу то, о чем его отец и не спрашивал: про олигархов, которые опутали своими щупальцами коммерцию обычных русских людей, про чинуш, растленных этими нуворишами — от инспекторов пожарной охраны, норовящих содрать свои проценты за огнетушитель, прикреплённый не под предписанным углом, и до премьер-министра, последнего привратника у ворот в рай на земле, бдящего, чтобы туда, в их бизнес-бизнес, проходили только свои, по пригласительным билетам. Кирилл Петрович сосредоточенно слушал сына, качал головой, морщил лоб, но что такое «бизнес-бизнес», он при всём радении не понял. Не врубился, так сказать. Он стянул очки с усталого носа, положил их на газету «Коммерсант» и задал следующий вопрос, вытекающий, в его понимании, из рассказа сына.

— А президент?

Новиков-младший знал, что в словах старшего нет издевки, напротив, он добросовестно идёт за сыном и, как и должен отец, заглядывает на шажок вперёд. Но Константину за спиной отца тут же примерещилась сестра. Уж она задала бы тот же вопрос, да только с такой подколкой! Новиков-младший мог быть уверен, что сестра каждый день, навещая отца, оставляет капельку яда в отношении нынешней системы и ее президента, которые душат либерализм и его пионеров. Так что отвечал он не одному Константину Петровичу, а вместе с ним и Ириске. Константин Петрович политически инертен, но кто знает — капля яда камень точит.