Выстрелы на пустоши

– Потому что копы – лишенные воображения лентяи. Повесь смерть тех немок на Байрона – и дело закрыто, убийца в сутане забрал еще парочку невинных жизней. Не надо никого арестовывать, не надо никого судить. Все довольные расходятся по домам. Включая психопата, который где-то потирает руки, радуясь, что вышел сухим из воды. А может, и планирует следующий подвиг.

– Мэнди, скажи… твой дневник подлинный? Ты случайно ничего там не приукрасила?

Мэнди молча смотрит на Мартина, зеленые глаза холодны, как ледышки.

– Свифт действительно был здесь той ночью? До утра? С тобой?

Она отвечает не сразу, ее голос – почти шепот, обжигающий, как суховей.

– Так, ублюдок, вон отсюда. Вон, и никогда больше не возвращайся!

Глава 17. Обвиняемая

Риверсенд пустынен. На улицах ни души, полная неподвижность. Мартин сверяется с часами: двадцать минут восьмого. Жалкая тень ночной прохлады уже развеялась, и мысль о скорой жаре гнетет почти так же, как и неизбежность встречи с реальностью. Краски рассвета поблекли под напором солнца, осталась лишь выбеленная летняя голубизна. Если какая-то облачность и есть, ее попросту не видно.

Мартин садится на скамью в тени магазинных навесов, бросая вызов городу самим фактом своего существования. Все, отсюда он не сдвинется, пока не убедится, что Риверсенд не вымер. Пусть проедет мимо машина или ребенок на велосипеде, или пройдет пешеход. Однако город лишь смотрит в ответ: кто кого. Ни бездомной собаки, ни птицы, ни ящерки, что поприветствовала в день приезда. Ничего. Наконец в вышине появляется серебряная вспышка, за которой по светящемуся голубому куполу тянется тающий облачный шлейф – самолет держит путь из Канберры или Сиднея в Аделаиду или Перт. Но городок все так же невозмутим, не уступает в гляделках ни на йоту.

Мартин размышляет, что его держит в этой выжженной пустыне. Нет ни работы, ни цели. Настроил против себя Мэнди Блонд, единственную, с кем сблизился. Правда, Джек Гофинг из АСБР ищет дружбы, и еще юный Робби Хаус-Джонс, осажденный такой сворой демонов, что хватило бы на весь городок, и Джейми Ландерс с Дедулей Харрисом – один молод, другой стар, и оба в трауре. Еще Фрэн Ландерс, после спасения сына она чувствует себя должницей, хотя предпочла бы, чтобы спаситель сгинул без следа, и Харли Снауч, требующий помощи в примирении с Мэнди. Примиришь их, как же! Все эти люди знакомы, но по большому счету чужие. Могут быть союзниками либо врагами, однако никто не разделит тягот, нет. Ни в этом городке, ни в этой жизни. Ни товарищей, ни друзей.

Мартин смотрит на свои руки: одна вяло и бесцельно лежит на подлокотнике скамейки, другая – на самой скамейке. Не напряженные, готовые в любую минуту к действию, а словно выключенные пультом дистанционного управления, в режиме ожидания новых инструкций. Он всегда был одиночкой, медленно сближался с людьми, неохотно заводил знакомства, избегал привязанностей – может, очень зря, и с ним что-то не так? Конечно, есть Макс, наставник и настоящий союзник, а то даже и друг. Макс разглядел в нем потенциал, сделал своим разъездным репортером, сначала посылая на задания вне столицы, а потом и за рубеж. Что именно увидел в нем Макс? Не только хорошего журналиста и хорошего писателя, но и автономную единицу, того, кто не нуждается в обычной поддержке окружающих и не хочет ее; репортера, который счастливей и продуктивней всего вдали от знакомых и готов десантироваться с парашютом в любые ситуации, заводить знакомства и вербовать осведомителей, а после того как работа закончена, уезжать без колебаний. Мартин безупречно подходил для этой роли. По крайней мере, так думал Макс, и сам он тоже. А теперь уже не уверен.

Наконец из Беллингтона на восток с грохотом проезжает грузовик, пробиваясь к цивилизации без остановок, едва оказав Риверсенду любезность снижением скорости. Вот он уже за Т-образным перекрестком наверху Хей-роуд. Довольно.

Мартин встает. Голова тяжелая, в желудке мутит от вчерашних питейных подвигов. Как ни мало ему известно, одно он знает точно: когда жара станет беспощадной, на открытом месте лучше не оказываться. Мелькает мысль купить воды и аспирина в универмаге; увы, тот пока заперт.

Перейдя дорогу, Мартин направляется к винному салуну. Возможно, Снауч там, отсыпается после собственных возлияний.

Однако в винном салуне безжизненно: отпечатки ног в пыли, засохшее вино на дне сколотых стаканов, пустая бутылка рядом со скомканным бумажным пакетом. Снауч мог уйти как пять минут назад, так и в воскресенье вечером, либо в промежутке. Кто его знает?