Выступления Мао Цзэдуна, ранее не публиковавшиеся в китайской печати. Выпуск первый (1950–1957)

Я считаю объектом воспитания эти несколько сот миллионов людей. Рабочий класс тоже нужно воспитывать; рабочих сейчас лишь 12 миллионов, если бы в таком государстве, как наше, насчитывалось 50 миллионов рабочих, было бы хорошо. Кроме рабочих, есть 1,7 миллиона административного персонала, 3,8 миллиона военнослужащих, 2 с лишним миллиона работников культуры и просвещения и еще 2 с лишним миллиона работников торговых предприятий. Значительная их часть не проходила закалку, с идеологией у них очень сложно. Эти люди воспитывают других, в руках этих людей сосредоточена власть. По-моему, служащих слишком много, так много нам не нужно, в этом же году проведем сокращение. Сейчас «торговцы стали бедствием», в одном уезде на 170 тысяч населения приходится 17 тысяч (или 1700)[132] торговых работников и 500 служащих. Это слишком много. Если бы кто-нибудь дал об этом информацию, я бы это приветствовал. Если упрощать структуру и сокращать штаты, то сейчас, в период больших социальных перемен, пока все не стало на свои рельсы, надо изучить, какая организационная структура наиболее подходит, во всем следуя одному правилу: ты теснишь меня, я тесню тебя. Но как бы там ни было, работники партийного и государственного аппарата руководят страной и воспитывают народ. Газеты, литература, искусство, радио, художественные ансамбли, театральные труппы — все они воспитывают народ. Некоторые говорят: «Будем лучше говорить не о воспитании, а о развлечениях». Можно и так, но поставленный вами спектакль в любом случае влияет на людей, заставляя их верить вам. Поэтому воспитывающий должен сперва воспитаться сам[133], так говорил Маркс. Такие люди, как мы, должны воспитываться, а рассуждения о ненужности воспитания несостоятельны.

Капиталисты сейчас признают, что у них есть двойственность, которую кое-кто принимает за односторонность; если говорить в целом о тех, кто воспитывает людей, то процесс воспитания 600-миллионного народа займет несколько десятков лет. Только что говорилось о довольно значительной идейной путанице в литературно-художественных коллективах, в редакциях газет и в других воспитательных органах; влияние венгерских событий здесь не главное.

В Советском Союзе после Октябрьской революции, с 1917 по 1927 год, путаницы было еще больше, чем у нас сейчас. Там тоже свирепствовал догматизм, например литературная ассоциация, РАПП, диктовала другим, как писать произведения. Говорят, что в тот период еще была некоторая свобода слова, еще были попутчики, которые имели свои печатные органы и утверждали, что пропагандируют истину. Мы же не разрешаем такие издания; не могли ли бы мы разрешить кому-нибудь издавать печатный орган, который пел бы не в унисон? С ним [издателем] можно договориться, заключить соглашение; пусть не будет похоже на тайваньское, и все.

Xу [Цяо-му]. Он не возьмется за такое издание, если ты хочешь, чтобы он открыто пел не в унисон.