Выступления Мао Цзэдуна, ранее не публиковавшиеся в китайской печати. Выпуск первый (1950–1957)

Как обстоит дело в литературной критике? По-моему, опять-таки на обоих полюсах меньшинство, а между полюсами — большинство. По этой причине и решили проводить политику «пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Тогда зачем же бояться расцвета? Едва начали расцветать, как сразу: «Разрешите доложить, ваша милость: плохи наши дела!» — «Чем ты так напуган?» — «Чудище появилось!». Чудища и вправду есть, но подавляющее большинство интеллигентов хочет социализма, надеется, что страна будет богатой и могучей, народ заживет хорошо, культура повысится… Только с их помощью можно воспитывать сотни миллионов китайцев. Среди 250 тысяч работников литературы и искусства 50 тысяч интеллигентов. У нас 2 миллиона учителей, 5 миллионов учащихся средней школы, 200 тысяч студентов вузов; пройдет еще несколько лет, и очень многие станут интеллигентами. Если же проверить социальный состав, то 80 процентов студентов вузов и 50–60 процентов учащихся средней школы — это дети помещиков, кулаков и буржуа; если мы откажемся от них, то кто останется? Этих людей можно перевоспитать, вопрос лишь в том, есть ли вера в это.

Я хочу поставить на обсуждение вопрос о литературной критике; читал я немного, но читал. Впечатление такое, что бьющей в цель критики немного; ведь не очень часто бывает, чтобы сначала изучили, проанализировали, предварительно побеседовали с писателем, по-настоящему помогли писателю, а не просто обругали его? Порою критика очень груба. Лу Синь знал, как надо относиться к подобной критике — просто не обращал на нее внимания.

Мао [Дунь]. Сейчас очень грубой критики тоже не много, зато есть критика пустопорожняя, не затрагивающая больных мест — как будто вместо ноги чешут туфлю.

Мао Цзэ-дун. Значит, нынешняя литературная критика делится на три вида: одна затрагивает больные места, не догматичная, оказывает помощь; другая почесывает туфлю вместо ноги, пустопорожняя, не оказывает помощи, и заниматься ею — все равно что ничего не писать; третья догматична, груба, убивает одним ударом дубинки, мешает развитию литературной критики. Так?

Мао [Дунь]. Вероятно, здесь тоже на обоих полюсах меньшинство, а между полюсами — большинство? Преобладает пустая критика, не затрагивающая больных мест.

Мао Цзэ-дун. Я заметил, что в литературной критике начали карательный поход против Ван Мэна[138], и решил провести это совещание по пропаганде. Если судить по критике, какой подвергается Ван Мэн, авторы критических статей даже не занялись обследованием и изучением и не выяснили, что из себя представляет Ван Мэн, а ведь он живет в Пекине. Собираешься писать критическую статью — и даже с ним не посоветовался, а ведь ты критикуешь с тем, чтобы помочь ему!

Читали ли вы статью в «Синь гуаньча» под заглавием «Чаепитие в Хойцюани»? Это во втором номере за январь, стоит почитать; автора зовут Яо Сюэ-инь[139]. Что он за человек? (Присутствующие рассказывают о Яо.) Кем его считать — промежуточным элементом или правым? Меня заинтересовало как он описывает людей, пьющих чай. В его статье говорится, что очень многие не умеют пить чай, и он сам в том числе: в его описании посетители чайной пить чай не умеют, хотя и пьют с большой охотой. Еще он критикует кооператив за плохую постановку дела в чайной; этот вывод правилен, во многих случаях после введения смешанного государственно-частного управления или кооперации утрачены прежние достижения, это надо будет исправить. Но неправильно то, что он пренебрежительно относится к простым людям, пьющим чай, он подходит к ним как «благородный муж» к «мелкому люду»: «благородный муж» пьет чай — и вдруг сюда же явились «мелкие людишки». Из статьи ясно, что этот писатель чурается масс.

Чжоу [Ян]. Он еще написал статью для «Вэньxуэй бао», где говорит, что писатель не должен идти в массы с целью познания жизни, что у нас не ценится опыт старых писателей.

Мао Цзэ-дун. Я читал и некоторые оспаривающие его статьи. Есть такой Яо Вэнь-юань, который пишет довольно убедительно, и я все прочел. А вот статью Ма Хань-бина дочитывать до конца не хотелось.