Выжига, или Золотое руно судьбы

Он и сам решил не лезть на верхние нары, чтобы не провоцировать урок, если те вдруг объявятся в бараке. Вечер, впрочем, прошел спокойно, в степенных разговорах о том о сем. Заключенные знакомились, рассказывали друг другу про прошлую жизнь и, кажется, очень были рады, что рядом с ними, в общем, такие же точно люди, как и они сами. Если и дальше так пойдет, то что же, жить вполне можно. Конечно, их заставят работать, но, в конце концов, они ведь и на воле работали. Разумеется, тутошняя работа будет потяжелее, чем та, что на воле. Еще Марк Твен говорил, что самая трудная умственная работа все равно легче физической. Но ничего, ничего, в конце концов, они ведь не отказываются. И если государству нужно золото, они, конечно, будут его добывать. Закончилась такая страшная, такая жестокая война, страна обескровлена, а золото ускорит ее восстановление. Да и, может быть, действительно через месяц-другой выйдет постановление об амнистии, и тогда их, если не отпустят на все четыре стороны, то хотя бы переведут на поселение.

– Тьфу, балбесы, – плюнул Спасский, сидевший неподалеку от Мазура и слушавший простодушные разговоры иван иванычей. – Точно тебе говорю, из нашего барака дай Бог три человека доживут до освобождения. Остальных на волю вынесут вперед ногами. Точнее сказать, прямо тут и похоронят, в безымянной могилке.

Однако на Спасского уже никто не смотрел. Нарядчик не лез в дела заключенных, его время начиналось только утром, так что зэки вскипятили воду и наслаждались спокойствием и тишиной.

Улеглись далеко за́ полночь и крепко спали до самого подъема, когда в пять утра зазвонила рельса. Это был их второй день в лагере, и в этот же день этап развели по бригадам.

Мазур вместе со Спасским, профессором Рождественским, Колей Васнецовым и пятью иван иванычами попали в одну бригаду, в барак номер 3. Барак был хороший: костяк его составляли бытовики, а уголовников в нем не было совсем. Это почти сразу определил Спасский, окинув опытным взором устройство барака. Это же подтвердили и жившие в нем заключенные.

– Это ведь хорошо? – с робкой надеждой спросил один из иван иванычей. – С блатарями ведь было бы гораздо хуже?

Спасский поморщился: пока им везет, но сколько такое везение продлится, один Бог ведает. Этапы идут, а с этапами рано или поздно явятся и уголовники. Но, как говорится, будет день, будет и пища.

Бригада, в которую их поместили, работала на лесоповале. Слово это звучало странно здесь, где лес, росший на болотах, составлял скорее негустую поросль: смесь кедрового стланика, карликовой березы и кустарниковой ольхи, и лишь кое-где вздымались великанами пирамидальные силуэты даурской лиственницы.

– Какой тут может быть лесоповал? – удивлялся Мазур, пока вся бригада уныло месила грязь, двигаясь через лес к обозначенному ей участку, сопровождаемая лишь вольнонаемным десятником, мрачноватым лысеющим мужиком лет сорока.

– Выборочный, – отвечал всезнающий Спасский. – Или ты чем-то недоволен? Или хочешь прямо сейчас в золотой забой спуститься?

Выборочный лесоповал состоял в том, что в том месте, куда их сейчас послали, велась заготовка столбов для линии высоковольтной электропередачи. Отбирались и валились не все деревья, а лишь наиболее высокие, не менее пятнадцати метров высотой, чтобы потом из них можно было сделать двенадцатиметровые столбы. И это тоже было хорошо – тащить на себе такие деревья люди не могли, для этого брались лошади.

Все это называлось командировка – как и всякое мероприятие, когда зэков отправляли за лагерную ограду.

До места они добирались полдня. Рождественский, который тащился рядом с Мазуром, недоумевал тихонько: как же это они будут там работать? Туда семь часов, обратно столько же, а когда же, собственно, валить деревья?

Ответ оказался прост. Прямо рядом с участком, который находился возле сопки Безымянной, был построен барак для житья зэков-работников. Это был длинный сруб с крышей, покрытой мхом и засыпанной камнями. В бараке жило сорок человек плюс тридцать из бригады Мазура – всего вышло семьдесят.

Новоприбывшие под внимательными взглядами старожилов стали размещаться в бараке. Это было не так просто сделать: верхний ряд нар располагался высоко, а потолки были низкими, так что стоять во весь рост можно было только в проходе. Однако худо-бедно все-таки разместились, перезнакомились, и в тот же день началась работа.

С виду она не слишком-то отличалась от обычного гражданского труда лесорубов, если не считать тюремных черных бушлатов на работниках да более длительного рабочего дня. В целом же были те же топоры и пилы, те же покрякивания и та же натуга. Однако разница все-таки была, и разница существенная. Это выяснилось вечером во время ужина.

Трапеза, предназначенная бригаде Мазура, в этот раз соединяла в себе сразу три приема пищи: завтрак, обед и ужин. Иными словами, все три пайки планировалось объединить в одну, которую зэк должен был благополучно схарчить. Но это все было в теории. На практике вышло совсем иначе.