Выжить и вернуться

Соблазн был так велик, что Любке пришлось закрыть глаза и сказать себе: «Не-е-ет!» Уж конечно, в страну волшебников, такой страны нет! Она вдруг спохватилась: от боли, которая только что рвала ей душу, не осталось и следа. Теперь и Нинка, и Инга, и училка-практикантка вызывали лишь чувство легкой досады. Любка хмыкнула, неопределенно пожимая плечами. И как она, необразованная среди волшебников?

– Видишь, как просто разобраться в своей жизни, – засмеялась женщина, – если всех отпустить к Голлему!

– Нет, всех не могу, – вздохнула Любка. – Маму и Николку я ему не отдам!

– Ты не можешь принять за них решение, это их выбор, их жизнь, их судьба, – строго пожурила ее волшебница. – Если они выберут тебя, они справятся, а если нет…

– Не торопи события, твоя книжка еще долго-долго не закончится. А иначе, разве захочет кто-то ее прочитать? И однажды, возможно, ты пройдешь по этой дороге.

– Но ведь это из-за меня! – расстроилась снова Любка. – Это чудовище… Он убивает из из-за меня!

– Как же это может быть из-за тебя, если ты всего лишь маленькая девочка, которая все время старается всем помочь? – мягко поругал ее мужчина. – Искренне сожалею, что не могу покусать их, потому что не хочу причинить тебе боль, но я бы покусал с удовольствием.

– Как же можно заступаться за Нинку, которая изрезала твой портфель? – осуждающе покачала головой женщина, хотя голос как будто ее похвалил.

– Но я же видела, это не она пятерки в журнале наставила, а ребята!

– А она бы промолчала, – улыбнулась женщина.

– Ну! Если бы я, то я бы наставила двойки, – помечтала Любка, ехидно хихикнув.

– Они и поставили! Тебе! – усмехнулась женщина. – И учительница их-то как раз и не стала исправлять. Так что, тебе придется очень постараться, чтобы не остаться на второй год!

Любка замолчала, облившись ужасом. Двойки? До конца четверти месяц! Она перебрала в памяти, сколько в журнале было пустых клеток. И немного успокоилась. Двойки ей и так каждый день ставили, а рядом, в той же клеточке четверки и пятерки. Двойки за домашние задания, которые она так и не делала. Ни разу за все время учебы.

– И почему же мы не делаем домашние задания? – строго спросил мужчина.

– Это скучно, – посетовала Любка. – Лучше книжку почитать.

– Но ведь у тебя на домашние задания уходит десять минут! – всплеснул он руками. – Про уроки физкультуры я не спорю, я бы и сам не стал на них ходить, но пока ты не учишься владеть своим телом, выигрывают твои враги!

Любка покраснела, ответить ей было нечего. Могла бы учиться не хуже Катьки, которая получала лишь одни пятерки, зарабатывая золотую медаль. Как у нее получалось не рассердить ни одну учительницу, Любка не могла себе представить. И не сказать, чтобы зазнайка. Катька была, как другая планета, тихонькая, серенькая, улыбалась всем загадочно, а загляни в тетрадь, ни одной красной галочки и помарочки, и сама вся из себя аккуратненькая, каждый день с белыми бантиками, прилизанная и поглаженная. Правда, никто ее никогда не доставал, не дергал и не отвлекал. Не дай Бог! Катькина мама, как танк, могла ворваться в учительскую и поставить строем и директора с завучем, не только ребят.

И зачем Катьке золотая медаль?

И на физкультуру она не ходила. Физрук вышвырнул ее, выбросил в коридор, как котенка. Еще в сентябре. Любка пришла в класс, как обычно. Купить трико они с матерью не успели. Они всегда были страшным дефицитом, как те же карандаши, или сапоги, или мебель и бытовая техника. Старое ее трико, шитое-перешитое, когда она полезла на канат, внезапно разъехалось по новым дырам, как гнилая половая тряпка. Одноклассники рассмеялись, как всегда, когда ей или страшно не везло, или она вот так срамилась. Опозорилась она, конечно, по-крупному. Но где ей взять трико, если не продают?

А физрук повел себя несколько странно, Он вдруг брезгливо взбесился, обратившись к классу и к Любке: «Может, мы соберем по лоскутку, чтобы сшить тебе штаны? Кажется, твоя мать техничкой работает в доме быта?» – а после схватил за шиворот, и, как котенка, головой открыл дверь и выбросил из зала, крикнув вслед: «Чтобы я тебя больше не видел!».

Любка даже испугаться не успела, она как раз в это время испытывала стыд, покраснев до кончика ушей. А когда выбросил, пугаться стало поздно.

Голова только потом дня два болела…

Три дня она испытывала подавленность, не понимая, как такое могло случиться. Она прыгала выше всех, лазила по канату быстрее всех, лучше всех крутилась на брусьях, и бегала, уступив только одной девочке, которая выступала на всех соревнованиях, обгоняя старшеклассников. Как можно было ее выгнать? Неужели трико для учителя было важнее, чем результаты?