Выживая — выживай!

— Благородный мессер Теофилакт, сын Теофилакта, консул и сенатор Рима, вестарарий папского дворца и глава городской префектуры и милиции! Прежде всего, прошу от вас подтвердить, что вы слышите меня, и, в знак этого, прошу прикрыть ваши глаза.

Теофилакт прикрыл правый глаз, веко левого глаза осталось неподвижно. Со стороны это выглядело немного комично, получалось, что больной двусмысленно подмигнул нотариусу.

— Весь Рим опечален постигшей вас болезнью и горячо молит Господа прогнать прочь от вас ваш недуг. Все мы верим, что Господь услышит наши молитвы, и деятельность ваша еще долго будет служить во славу и процветанию города Рима. Однако текущие дела требуют немедленного исполнения и посему здесь собрались все лица, полномочные взять бремя управления ваших функций на себя. Прошу вас подтвердить, что вы понимаете, о чем я говорю, и, если вы согласны, прошу вас вновь закрыть глаза или же оставьте их открытыми на случай, если у вас имеются возражения.

Правый глаз Теофилакта закрылся.

— Готовы ли вы со всей ответственностью временно передать бремя ваших полномочий другому лицу? В случае согласия закройте ваши глаза или же оставьте их открытыми, если хотите, чтобы решение по данным вопросам было принято Сенатом Рима.

Теофилакт вновь опустил ресницы. Теодора облегченно вздохнула, а сенаторы едва заметно ухмыльнулись. Разве можно было ожидать чего-то иного?

— Готовы ли вы назвать вашего временного преемника на посту сенатора Рима, папского вестарария, главы городской префектуры и милиции?

Да.

— Можете ли вы написать его имя на документе, который я зачитаю перед вами, и стану впоследствии свидетельствовать о соблюдении всей законности совершаемой процедуры?

Теофилакт снова подмигнул. Примицерий передал один из свитков Иовиану для зачитывания.

— «Я, волею Господа и решением Святого Города Рима, его консул и сенатор Теофилакт, сын Теофилакта, вестарарий дворца Его Святейшества папы Иоанна, префект и глава городской милиции, находясь в твердом сознании и действуя добровольно и в интересах Рима, на время моего недуга и до момента моего полного исцеления, о коем я оповещу лично, распоряжаюсь о передаче полномочий префекта, сенатора Рима и вестарария папского дворца на доверенное мне лицо, а именно…..»

— Здесь мы впишем имя того, кто будет исполнять ваши полномочия, — прервав на секунду Иовиана, пояснил Аустоальд.

— «Обязанности главы городской милиции и судьи я возлагаю на дефензора Михаила, сына Михаила, согласно законам города, а титул консула останется пребывать со мною и далее. Да послужит сказанное мною во благо и славу Господа, Церкви и Святого Рима!» — закончил Иовиан.

— Вы готовы вписать доверенное имя и скрепить сей документ своей печатью?

Правый глаз Теофилакта снова закрылся. Аустоальд поднес к нему пергамент и перо, предварительно обмакнув в чернила. Своей фигурой примицерий заслонил Теофилакта от присутствующих, и те в течение нескольких минут слышали только сопение консула с усердным трудом выводящего буквы, которые вдруг стали такими сложными и причудливыми.

Добившись от больного подписания документа, Аустоальд повернул пергамент к свече, чтобы рассмотреть написанное консулом. Лицо его немного вытянулось от изумления и он, в нарушение норм, вновь наклонился к Теофилакту и шепотом его спросил, видимо, рассчитывая получить дополнительное подтверждение для себя. Затем Аустоальд торжественно, придав своим жестам нарочитую плавность и замедленность, посыпал песком нанесенные на документ чернила и скрепил документ печатью Теофилакта и своей собственной печатью примицерия. Все, затаив дыхание и прекратив всякие разговоры, следили за ним.

Примицерий, не расставаясь со своим неописуемо важным видом, подошел к папе Иоанну и с низким поклоном передал тому свиток с висящими на нем двумя печатями.

— Воля консула исполнена. Полностью и с осознанием совершаемого. Я отдаю указание на изготовление копий документа, — сказал Аустоальд, мысленно поздравив себя с блестящим окончанием своей ответственной миссии.

Папа развернул документ и, едко усмехнувшись, передал его Теодоре. Та жадно схватила свиток и, увидев имя, нервно пожала плечами, демонстрируя всем, что она нисколечко не удивлена. Свиток последовал в руки прочих сенаторов, и они в течение следующей минуты передавали его друг другу, сопровождая короткими комментариями шепотом. Далее документ взял Петр и, недовольно сдвинув брови, с видимым раздражением сунул его Мароции. Та, как и все до нее, развернула свиток, и на его сморщенном от многократных скоблений полотне увидела выделяющиеся среди прочего текста семь дрожащих, как будто пьяных или стыдящихся чего-то букв, составивших вместе ее собственное имя.

«Мароция».

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ

В следующих книгах серии

Kyrie Eleison. Копье Лонгина.