Выжившие

Виной ли тому опьянение или то, что он в принципе пофигист, не знаю, но парень быстро сдается и ныряет за дверь ванной комнаты, щелкнув задвижкой.

Продолжая стоять в коридоре, оглядываю комнату Лори. Я уже несколько месяцев не видела этих стен. В Лондоне мало кто может себе позволить держать комнату пустой, да и мне не по карману, но если я все уберу, значит, я сдалась. Значит, позволю ей уйти…

Давно пора. Я устала. Хватит. В эти выходные все приберу.

Или не все. Для начала приберу на кровати, которая сейчас погребена под грудой книг, статей и листочков.

С деньгами у меня не ахти, стоило сдать комнату несколько месяцев назад, но как подумаю, что придется делить квартиру с кем-то незнакомым! Он или она услышат, как я расхаживаю по квартире в четыре утра, ем в неположенное время, поймут, что у меня нет ни друзей, ни парня.

Слышу, как спускают воду и начинает наполняться бачок. Жду звука льющейся из открытого крана воды, но вместо этого открывается дверь и гость выходит. Немытые руки в карманах, на меня не смотрит.

– Мне рано вставать, так что… – говорю я.

– Да, конечно.

Забирает пальто и, даже не надев, выходит.

– Ну пока, – бросает он напоследок.

Я подхожу к двери и придерживаю, пока он идет по площадке к лестнице. Если закрою, парень окажется в полной темноте.

Да плевать на него.

Закрываю дверь. Щелкаю замком. Вот так.

Беру бутылку рома из комнаты: серебряные кольца на руке звякают о горлышко. Бреду в комнату Лори, убираю в сторону книгу по истории авиакрушений, сажусь на край кровати. Затхлый воздух в давно не проветриваемой комнате прохладнее, чем в других.

– С тридцатилетием! – произношу я, поднося бутылку к висящей на стене фотографии сестры, и отпиваю.

«А стаканы для кого придуманы?» – сказала бы сейчас она, комично изобразив на лице раздражение.

Улыбаюсь.

Обжигающий ром скользит по горлу. Разглядываю фотографию Лори на стене. В газетах ее окрестили «пассажир номер три». Фотографию взяли из «Инстаграма»[1]: высветленные в теплый медово-карамельный оттенок пряди, блеск и улыбка на губах, но не в глазах. Я сидела рядом, когда мы делали это селфи. Меня газетчики, разумеется, обрезали. На снимке от меня остались только пальцы на ее запястье. Снимок сделан вечером, накануне того злосчастного рейса и до того, как я облажалась во всем, в чем можно. По фото все ясно без слов – одинокая Лори смотрит невидящим взглядом, а я пытаюсь до нее дотянуться. Пытаюсь удержаться на плаву.

Глава 3 Теперь | ЭРИН

Перевалило за два часа ночи, а я по-прежнему в комнате Лори. Скоро вставать на работу. Надо бы выпить воды, принять пару таблеток аспирина и попробовать вздремнуть в оставшиеся до подъема часы.

Делаю глоток рома, стекло горлышка касается зубов. Изучаю фотографию самолета: он летел из фиджийского аэропорта Нади на крохотный островок на юго-востоке архипелага – Лимаджи. Только вот самолет с девятью людьми на борту так и не приземлился.

«Бесследно исчез», – писали во всех СМИ.

Пробегаю взглядом по карточке со списком последних перед исчезновением событий. Через двадцать две минуты после взлета пилот Майк Брасс сообщил наземной службе, что все системы работают исправно. Тем не менее восемь минут спустя самолет пропал с радара, так и не долетев до места назначения. Поиски велись всеми возможными способами в радиусе семьсот квадратных километров от места исчезновения, но результатов не дали. Не нашли ничего – ни обломков крушения, ни людей.

Прищуриваюсь, вглядываясь в список: вдруг что-то упустила?

После исчезновения я попыталась собрать воедино все доступные обрывки свидетельств. Не давала покоя полиции, британскому консулу и УГАФ – Управлению гражданской авиации Фиджи. Требовала от них отчета о поиске и отмечала на своей карте, какие области уже проверили. Я разыскивала родственников пропавших пассажиров и убеждала их в необходимости надавить на власти. Прочитала все найденные книги о крушениях самолетов и повествования о выживших вопреки ожиданиям. Специально писала пресс-релизы, чтобы тема с канувшим в небытие самолетом не исчезла с радаров СМИ.

«Ты похожа на одержимую», – сказала мне как-то во время звонка по скайпу моя давняя подруга Сара из Берлина.

«Прости себя, сколько можно?» – добавил маячивший за ее спиной Бен, разливая белое вино по бокалам на мерцающей отблесками света кухонной столешнице. Меня до сих пор коробит, когда вижу их двоих. Как-то давно, еще в школе, Бен сказал, что мы трое подобны сторонам равнобедренного треугольника: так же связаны друг с другом, равны и образуем идеальную симметрию. Ага. Ну и куда подевался этот идеал, когда они вдруг объявили, что любят друг друга и переезжают в Берлин?

Мне не впервой напиваться в комнате Лори. И каждый раз тянет пересмотреть зачитанные до дыр материалы в очередной попытке понять, что же случилось. Наклоняюсь через кровать к папке с данными по крушению, которые я собирала в первые недели и месяцы после исчезновения. Я начала все записывать, чтобы занять голову. Ожидание казалось невыносимым. Мой разум просто разрывало от ужаса, самообвинений и вопросов без ответа.