Выжившие

— Помолчи! Всё это время слушал я, а теперь послушаешь ты! Надо ведь рассказать историю становления «великой художницы». Ты повелась на его деньги, стала ездить на банкеты, вечеринки, обзавелась новыми друзьями. Я смотрел на тебя со страниц журналов и не узнавал. Действительно ли это та девушка, которую я полюбил и привел в свой дом? Но знаешь что, дорогая, одного я всё же никак не пойму: почему ты не ушла к нему? Или это он не захотел тебя? Сомневаюсь, что он звал тебя замуж, когда вокруг него вилось столько красоток. Ты всего лишь пополнила его коллекцию.

Катя молчала, однако взгляд ее сделался холодным. Теперь она смотрела на Стаса с нескрываемым разочарованием: он всегда казался ей таким чутким и заботливым. Неужели ревность настолько отравила его, что он опустился до подобных оскорблений?

— Если ты видишь меня такой, то я больше не стану тебя переубеждать, — ледяным тоном произнесла она. — Вот только с «коллекцией» ты несколько погорячился. В конце концов, ты сам себе противоречишь. Ведь Дима принес антидот именно мне.

Стас криво усмехнулся:

— Еще и издеваешься надо мной?

— Нет. Лишь показываю, насколько нелепы твои обвинения. Мы росли вместе, и если ты этого не понимаешь.

— Я просто хочу знать, почему ты выбрала меня? Из жалости, да? Ты не смогла перешагнуть через свою чертову порядочность и уйти к богачу, как это сделала бы любая другая? Осталась со мной из—за чувства благодарности? Мол, бедный Стасик, он подобрал меня, обогрел, поселил в своей квартирке.

— Я уважала тебя, Стас, — ответила девушка. — Ты прав: уйти к богатому однокласснику было гораздо проще. Но на тот момент у меня еще были к тебе чувства. Диму я любила в детстве, и когда он снова появился в моей жизни, я запуталась. Старые воспоминания вернулись… Но это не значит, что я бросилась к нему в постель. Между нами ничего не было.

— Тогда, может, и не было. А здесь, в подземельях…

— А здесь и подавно! — в голосе Кати послышалась сталь. — Ты видишь только то, что хочешь видеть. Шла война, мы в любой момент могли погибнуть, а ты только и делал, что обвинял меня в измене. Мы ушли на другую станцию, но и там ревность не давала тебе покоя. Ты предпочитал верить сплетням.

— Потому что ты ушла со мной из жалости! — в отчаянии воскликнул Стас. — Потому что я потерял родителей! Вот и всё. И у нас не было никаких отношений. Ты всегда любила только его!

— Неправда.

— Правда! Даже если ты сама это отрицаешь. Ты никогда не смотрела на меня так, как смотришь на него.

Катя опустила глаза.

— Прости, — тихо произнесла она. — Я действительно люблю его. И если вначале я не понимала, что чувствую, думала, что всему виной школьные воспоминания, то теперь. Прости, что причинила тебе боль.

Чуть помолчав, она уже увереннее добавила:

— Нам лучше расстаться. Ты найдешь себе другую девушку, которая будет любить только тебя.

Услышав эти слова, Волошин растерянно замолчал. Несколько секунд он недоверчиво смотрел на Белову, после чего устало опустился на стул и потер ладонями свое разгоряченное лицо.

— Он же умрет, Катя, — еле слышно сказал он. — Я бы еще понял, если бы ты ушла к нему тогда, когда он был богат. А сейчас он. он хуже, чем наркоман. Говорят, что лекарства нет. И даже Вайнштейн ничего не может сделать.

— Я не ухожу к нему, — девушка снова задержала на нем взгляд. — Просто не хочу, чтобы мы с тобой и дальше были несчастны.

Они расстались спокойно. Покидая комнату Кати, Стас все—таки на миг задержался на пороге, чтобы извиниться за сказанное сгоряча. Злость куда—то ушла, оставив после себя чувство вины и подавленность. Хотелось поскорее скрыться, а то и вовсе подняться на поверхность, чтобы не видеть любопытных лиц своих знакомых.

Что касается Беловой, то спать она так и не легла. После ссоры сонливость исчезла, и на ее месте поселилась свинцовая усталость. Последние дни, полные тревоги и слез, окончательно вымотали ее. Вместо прежней Кати осталась лишь бледная тень, такая же болезненная, как и человек, которого она любила.

Впервые ей было настолько страшно. Смерть и так уже отняла у нее родителей, а теперь вернулась опять, голодная и неумолимая. И ее жуткие глаза были обращены на Диму.

Ополоснув лицо прохладной водой, девушка направилась в его палату. Каждый раз, приближаясь к заветной двери, она чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ей было больно видеть его таким. Когда он кричал в очередном приступе, девушке казалось, что она испытывает такие же муки. Страшно было смотреть на него, но еще страшнее было сознавать собственную беспомощность. Как бы она ни хотела, она не могла помочь ему.

Девушка осторожно приоткрыла дверь и увидела Дмитрия, лежащим в постели. Его приступ повторился спустя несколько минут после того, как Фостер перенесся в Австралию. Лесков так и не успел с ней поговорить.

Сейчас Дима спал. Его лоб был покрыт испариной, и волосы влажными прядями липли к коже. Дыхание мужчины было жадным и торопливым, словно он только что вынырнул из воды.