Выживут только волшебники

– А почему Мата после этого не ушла от вас и не вернулась в науку?

– О, она привязалась к девочке. Ну, как это ни странно, некоторые женщины привязываются к тем, кого рожают. Мне иногда казалось, что она считает, будто Аэрис – ее дочь. Представляете, какая глупость?

Кир представлял. Такая большая глупость, что Мата предпочла умереть, но не выдать секрет своей воспитанницы.

Итак, главное он узнал. Теперь оставалось только найти этого непутевого братца, да хорошенько с ним побеседовать. Но перед тем как уйти, он задал еще один вопрос:

– Неужели вам не интересно, как там Ирис? Она же ваша дочь!

– Дочь? Да она слабоумная. И вообще, это же магичка, выродок. Неудачная попытка. Моя единственная дочь и наследница – Аэрис.

Глава 21

Полупустой мобилус катился по дороге, подбирая и высаживая пассажиров. Кир сидел у окна. Разговор с Эстель отнял у него все силы, и сейчас он мечтал лишь об одном – добраться домой и уснуть.

Жуткая дамочка! Усыпить – надо же! Все-таки они тут, в Сарегоне не очень аккуратны со словами. То же самое «усыпить» – слово-лжец. Оно означает – убить. Да, именно это и ничего другого. Но разве удобно человеку сказать: я собираюсь убить кошку? Нет, неудобно. Вот и приходит на помощь это лицемерное «усыпить». Сон – это ведь не страшно, нормально.

Кир вспомнил историю, когда эта подмена могла дорого обойтись. Его приятель с факультета устройства природы проходил летнюю практику в зоолечебнице, лаборантом.

Пришла женщина с котом – молодым, здоровым, пушистым и, похоже, довольным жизнью. Единственный был недостаток у усатого-хвостатого: он чуть прихрамывал на переднюю лапу. «Усыпите его!» – потребовала дама и протянула чек.

Лаборант, едва сдерживая слезы, смешивал дрожащими руками лекарства, когда все-таки решил попытаться поговорить с хозяйкой красавца: «А почему вы решили его усыпить?». «Так врач сказала. Чтобы операцию на лапе делать!» – был ответ.

Приятель потом долго не мог прийти в себя.

Если со словами не обращаться бережно, они тоже начинают мстить. И они это умеют. Жаль, что в Сарегоне совсем нет гуманитариев, которые могли бы хоть как-то следить за словами.

Кир вышел на остановке и пошатнулся. Кажется, он устал еще больше, чем думал. Хорошо хоть, что до дома было недалеко. Дядюшка, видимо, уже спит. Главное – не шуметь…

На кровать он упал уже вообще без сил. Перед глазами всё плыло, голова кружилась, а во рту явственно ощущался какой-то горьковатый привкус. Великий интеграл! Она все-таки его отравила.

Дурак, какой же он дурак!

Кир попытался встать, но ничего не вышло. Комната кружилась и покачивалась, краски тускнели. А сам он, казалось, проваливается во что-то темное, густое и теплое. Будет ли это похоже на сон?

* * *

Странно, почему перед смертью в тумане и мутных разводах он видит не лицо Рады – такое родное и бесконечно милое, – а Аэрис? Она конечно, тоже хороша собой, но в такой момент это совершенно неуместно…

А еще дядюшкин голос, звучащий словно из динамиков, недовольно говорит:

– Вот, я же предупреждал, что он спит! В наше время барышни не были такими… гм… настойчивыми.

И вот уже лицо Аэрис совсем рядом. Какая же она красивая! Ее губы двигаются, и звучат слова, смысла которых он не понимает, лишь вслушивается в волшебное звучание ее голоса:

– Ну что, теперь видишь, как опасно распивать напитки, пусть и безалкогольные, с чудовищами вроде моей мамочки!

Что-то холодное касается его губ. Горько же!

– Глотай сейчас же, и нечего тут морщиться. И так времени прошло много. Она пила его сразу же. Глотай, я сказала!

Кир послушно проглотил горькую жидкость. На это ушли последние силы. И он провалился в темноту.

* * *

Когда он открыл глаза, было еще темно. Надо зажечь шар. Привычный жест рукой – но ветка не появилась. Ну конечно, это же Сарегон, а ветка в кармане. Точно в кармане? Он проверил. Да, всё в порядке.

А еще его, кажется, опять пытались убить. Обычное дело. Он потянулся к выключателю, провел рукой по сенсору. Свет вспыхнул, и Кир едва не закричал от неожиданности: на полу полусидела-полулежала Аэрис. Она дремала, опершись на его кровать.

Девушка открыла глаза и зажмурилась от света.

– Оклемался? Это хорошо. Я боялась, что не успела.

Аэрис поднялась, и Кир увидел, что сидела она вовсе не на полу, а на его одежде, бесцеремонно вытащенной из шкафа и сваленной в кучу.

Он тоже попытался встать. Она жестом остановила его:

– Лежи пока. Я принесу тебе чай.

Интересно, с чего бы вдруг такая забота?

– В последний раз, когда ты приносила мне еду, там была отрава. Это у вас семейное?

– Ага, фамильная традиция. Но я решила ее нарушить. Так что в этот раз просто чай.

– Тогда ты тоже так говорила.

Аэрис устало улыбнулась:

– Похоже, тебе и правда лучше, – и вышла из комнаты.

* * *

От Аэрис можно было ожидать чего угодно. В том числе и просто чая – без какого бы то ни было подвоха. Вряд ли на этот раз она станет его травить. Ради этого не стоило лететь сюда поздно вечером и отпаивать его противоядием.