Выжженная Земля

Квач сказал Калинову: «В мешке у Канева окружена немецкая 8-я армия генерал Вёлера. В ней не меньше девяти лучших моторизованных дивизий Вермахта, а также дивизия СС и моторизованная бригада «Валлония». Готовится новый Сталинград».

Очень интересно. Но Калинов разговаривал не только с Квачом; он также имел беседу с самим Коневым. И генерал армии подтвердил эту информацию. «На этот раз мы это сделаем, — сказал Конев. — Я взял немцев в клещи и не позволю им снова выскользнуть». Сомнений не остается — Конев верил, что вся 8-я армия вместе с ее командующим и десятью с половиной дивизиями находится у него в мешке. Таким образом, он оценивал количество окруженных более чем в 100 000. Эта ошибка в свою очередь определила цифры потерь и пленных, которые даже в Германии появились в печати и до сих пор не вызывают сомнений.

Одной причиной ошибки Конева, весьма вероятно, послужила 112-я пехотная дивизия. В целях маскировки она обозначалась корпус «Б» и состояла из трех сильно потрепанных пехотных дивизий. Остатки силезской 332-й, саксонской 255-й и саарской 112-й пехотных дивизий соединили как «дивизионные группы» под командованием штаба 112-й пехотной дивизии. Их совокупная боевая мощь равнялась одной пехотной дивизии. Корпусом «Б» командовал полковник Фуке.

Другим источником ошибки русских, возможно, явился тот факт, что в мешке также находились группы силезского 417-го гренадерского полка с частями инженерно-саперного батальона 168-й пехотной дивизии; баварский 331-й гренадерский полк 167-й пехотной дивизии; 108-й мотопехотный полк 14-й танковой дивизии; батальон силезской 213-й дивизии местной обороны и лыжный батальон 323-й пехотной дивизии. Регистрируя пленных из этих частей советские власти, скорее всего, решили, что дивизии присутствовали в полном составе.

В чем бы ни состояли причины ошибки, русские атаковали свой «новый Сталинград» огромным количеством войск, главными силами двух фронтов. Руководил операцией генерал армии Конев, командующий 2-м Украинским фронтом.

Немецкое командование скоро заметило сверх предусмотрительные шаги русских. 31 января взвод радиоперехвата 47-го танкового корпуса отследил радиограмму от советского командира саперов у Шполы. Этот словоохотливый офицер советского 20-го танкового корпуса докладывал в свою армию о закладке минных полей.

Минные поля означали, что прорвавшиеся русские организовывали оборонительные рубежи на южном крае мешка, хотя на тот момент там не было никого, от кого необходимо было бы обороняться. В самом деле, с тыла мешок был совершенно открыт.

В оправдание Коневу следует сказать, что трудно было ожидать, что на Днепре остались немецкие дивизии. Гораздо разумнее было бы им развернуться и попытаться соединиться с 47-м танковым корпусом. Однако Гитлер остановил логичный ход событий, издав новый приказ сдержаться». Либу и Штеммерману, двум командирам окруженных корпусов, было приказано любой ценой держать всю свою линию в триста двадцать километров сильно поредевшими шестью дивизиями и, более того, прикрыть свой тыл, установив там новый рубеж. Сформируйте круговую оборону и не уступайте! Указание Гитлера в Сталинграде! Как тогда он не хотел разрешить уходить с Волги, так и теперь он неумолимо держался за последний участок Днепра, не желая отказываться от своего плана использовать Каневский выступ в качестве исходной позиции для нового наступления на Киев, когда придет это время. А что касается реальных обстоятельств, так Гитлер отказывался признавать их. «Действительность — с ’est moi»¹⁶, — по всей вероятности, был его девиз.

Приказ Гитлера «держаться» означал, что генералу артиллерии Штеммерману, командующему окруженными войсками с 31 января, пришлось продлить его и без этого растянутый 320-километровый фронт, чтобы с молниеносной быстротой установить новую 100-километровую линию для прикрытия тыла на юге. Принимая во внимание общую обстановку, этот маневр не должен был закончиться успехом, однако это случилось благодаря неуверенности русских.

1 февраля по замерзшей земле между Днепром и Бугом мела метель. На Украине была середина зимы с морозами в пятнадцать градусов ниже нуля и снежными сугробами по два метра. В бреши восточнее Умани высаживался из поезда разведывательный батальон 1-й танковой дивизии, чтобы укрепить слабые формирования 198-й пехотной дивизии. Колонны снабжения в мешке волокли свои сани от одной ударной группы к другой. Советские воздушные силы не мешали — плохая погода держала их на земле. Правда, немецкие поставки по воздуху тоже прекратились, но это казалось небольшой ценой за погоду, которая помогала обороне и делала возможными быстрые незаметные передвижения. «Дай Бог, чтобы она постояла», — молились и офицеры, и солдаты.