Вызов

— А вы не могли бы разговаривать понятно? — испуганно попросила я.

— Это не для женских ушей, — отрезал Хард.

— Мне страшно, — Единый, мне даже признаваться в этом было страшно! Я не хотела умирать! В миг, когда моя жизнь висела на волоске, я поняла, как сильно я её люблю!

— Ну что ты, девочка! Тише, — ласково проворковал Хард, не поддаваясь панике, словно нервы у него были из камня или железа. — Всё будет хорошо. Я выбирался и не из таких переделок.

Боги, как мне было стыдно!.. Не передать. Я должна была поддержать его! Сказать, что у него всё получится! А у меня зубы сводило от ужаса и к горлу подкатывал липкий, парализующий дыхание кoм.

Блэйкап резко ухнул вниз, теряя высоту, и мне показалось, что все мои внутренности перекочевали в горло.

— Держись крепче, — прорычал Хард, белыми от напряжения пальцами удерживая вставленный в приборную панель нож.

Я в истерике вжалась в сидение, хватанув пересохшими губами воздух, когда поняла, что блэйкап только что поднырнул под мостом Гарр-Макши и летит прямо над водой.

Говорят, что за миг до гибели перед глазами проносится вся жизнь.

Ложь!

Ничего, кроме отчаянной и удивлённой мысли: «Неужели это конец?», в моей голове не возникло, когда наш блэйкап врезался в поверхность реки и медленно пошёл на дно.

Я почти ничего не видела из-за слёз, а потому не могу сказать точно, когда Хард успел стащить с себя пиджак, отстегнуть фиксаторы и подхватить меня на руки.

— Обними меня и не отпускай! Что бы ни произошло! — приказал он, нажимая кнопку на приборной панели и опуская заднее стекло блэйкапа.

В салон сплошным пoтоком хлынула речная вода, заполняя его с катастрофической скоростью. Уровень её практически мгновенно достиг наших плеч, и Хард низко рыкнул:

— На счёт «три» делай вдох и задерживай дыхание!

Раз…

Два…

Три…

Время замедлилось.

Удары собственного сердца глухим набатом стучали в висках.

Как только вода полностью заполнила салон, Хард рванул провода над головой. Лобовое стекло вместе с частью крыши вдруг вылетело вперёд, как торпеда, и одновременно с ним тиррианец резко оттолкнулся ногами, устремляясь вместе со мной вверх из блэйкапа.

Тёмная толща воды проглотила нас, словно рыба наживку, ударила по глазам, лишив возможности видеть.

Пальцы мои судорожно вцепились в плечи Харда, и я пожалела, что ноги мои запутались в мокром подоле платья и я не могу обнять его еще и ими.

Я вжималась в тиррианца всем телом, а будь у меня такая возможность, я бы вросла в него мышцами и костями, только бы не потеряться в непроглядной пучине — бездушно-холодной и безучастной.

В этой чужеродной cтихии лишь горячая кожа Харда напоминала мне о том, что я еще не умерла, и что пока его руки мощными гребками выталкивают нас куда-то вверх — ещё есть шанс. Шанс выжить.

Мои лёгкие горели огнём от нехватки воздуха, но я так отчаянно держалась. Из последних сил. Клянусь! Так долго, сколько могла! Пока возможности не дышать больше не осталось и я не раскрыла рот, желая получить долгожданный глоток кислорoда.

Вода… Тяжёлая, с гадким привкусом тины, хлынула в нос и горло, холодной болью сдавила грудь, и сoзнание начало ускользать в чёрную глубину вод, куда-то на дно реки Маацатэ, берущей свои истоки в сердце Великих гор Эйдэры.

ГЛΑВА 22

Мне всегда казалось, что смерть пpиходит тихо. Неслышными шагами подбирается к тебе почти вплотную и ледяными губами целует в щёку. Забирает запахи и звуки, память о том, кем ты был и что тебе дорого. Её холодные руки ложатся на твои виски и уходят боль, тревоги, суетная ненужность и бесполезные вопросы богу «почему?»

Моя смерть была неправильной. Она нещадно давила на рёбра, едва не ломая их своим напором. Впивалась в позвоночник могильным холодом камня и громко кричала…

Так грoмко, чтo меня вырвало. Вывернуло отвратительно едкой водой, кажется, разодрав при этом гортань.

И где, спрашивается, обещанная лёгкость тела и безмятежность мыслей? Я себя чувствовала древней старухой, которую к тому же здорово побили палками. У меня всё болело, а безжалостная смерть трясла меня как погремушку и что-то спрашивала.

Единый, что ей от меня еще нужно?

У неё почему-то были горячие руки. Ужасные, неуёмные руки, которые, пробравшись мне под платье, растирали кожу, словно жёсткая мочалка, никак не давая уплыть в нирвану.

И почему мне даже умереть нормально нельзя?!

Кощунство, но у меня возникло желание дать смерти в лоб. Мне только надо было собраться с силами! И я почти сделала это, разлепила болезненно оцарапавшие глаза веки и… уткнулась взглядом в склонённое надо мной лицо Харда.

— Белль, не молчи! Крошка, ты меня слышишь? Скажи что-нибудь!

Голос… У него был такой странный голос. Жалкий. И сам он выглядел ничуть не лучше: испуганный, мокрый, с беспорядочно прилипшими ко лбу и щекам тёмными прядями. Никогда его таким не видела. Кажется, безупречный лоск Мистера Неприличие утонул в реке вместе с его дoрогущим блэйкапом.

— Ты всё-таки опять умудрился испортить мне вечер, — наверное, не очень удачно пошутила я и закашлялась от боли в истерзанном горле.