Вызов (ЛП)

— Я бы сказала, что это именно та вещь, о которой мне следует беспокоиться, — я начала скручивать полотенца вместе, чтобы скрыть, что я снова дрожала, и остановить себя, чтобы не кинуть их в него. — То есть я корчилась перед ними все это время и ничего не знала? И люди... твари... что бы то ни было, пытались убить меня? И ты не сказал мне?

Кристоф отмахнулся, как будто я не должна беспокоить его такой мелочью. Его часы, серебряная вещь, которая выглядела как Роллекс, блестели. Это что-то новое — раньше он никогда не носил ничего даже близко к драгоценностям. И я не видела их на нем в течение спарринга.

— Тебе следует волноваться о других вещах. Иметь дело с убийцами — моя работа. Это традиция.

Голосок внутри головы пытался сказать мне, чтобы я успокоилась.

— Тогда в чем заключается моя работа? Быть счастливой и не обращать внимания на тварей, пытающихся убить меня? Почему они... — мне не нужно было продолжать. Я знала.

Сергей. Он хотел, чтобы я была мертва. Кристоф сказал, что он боялся меня. Это смешно — король вампиров (или ближайшая вещь к званию короля, какое есть у вампиров) боялся меня!

Из-за того, кем я была или кем стану, когда пройду становление.

Но в последнее время я не думала об этом. Слишком много. Истинный мир становился больше и хуже, чем я могла предположить, и я подумала, что, может, не одни вампиры хотят видеть меня мертвой. Особенно после того, как мы с папой отправились по шестнадцатиштатной одиссеи, чтобы избавиться от тварей, которые вылезли наружу в ту ночь, после того, как умерла бабушка.

Должно быть, папа приобрел каких-то врагов, не считая короля вампиров, правильно? Что означало, теперь они становились моими врагами. И вот я просто шла своим путем, тупая и счастливая, а опасность скрывалась за каждым углом. Ради Бога, если бы я знала, то была бы более осторожной!

Например, я бы спряталась под кроватью и съежилась бы. Прямо сейчас эта идея казалась очень даже привлекательной.

— Мы не просто охотимся за носферату, — Хиро, как всегда, не говорил так, будто я была тупой. Он просто казался... задумчивым. Его лицо было напряжено, и я даже могла увидеть, как трансформация потрескивала вокруг его очертаний, ожидая, чтобы вырваться на свободу. — Хотя, очевидно, они распустили слух о вашем существовании. Покушения, которые мы наблюдаем сейчас, доказывают это.

Ну не было ли это замечательно-потрясающим?

— Папа держал меня в секрете шестнадцать лет, — я не могла остановиться, я просто кричала и ткнула осуждающим пальцем в Кристофа. — Потом появляешься ты, и вдруг все узнают обо мне! Супер, Крис! Спасибо! Чудесная работа!

Это было несправедливо, он не имел никакого отношения к смерти папы или к тому, что Сергей разузнал обо мне. Но при этом, с его стороны тоже было несправедливо бить меня палками, а потом выглядеть самодовольным. Ничего из этого не было справедливым.

Я ненавидела, когда меня держали в неведении. Я ненавидела все это.

Кристоф слегка склонил голову, изучая меня. Хиро сделал полшага назад, и я бы поклялась, что он выглядел так, будто наслаждался всем этим. Его лицо снова стало бесстрастным, как обычно, когда он замечал, что я смотрела на него; короткие, темные волосы стояли торчком и были украшены каплями влаги, серый шелк начал слегка обвисать из-за влажности.

Я бросила полотенца. Они упали с мокрым хлопком, который был бы забавным, если бы мне не хотелось тошнить. Было ни капельки не забавно кричать на Кристофа; а он просто смотрел на меня. Как будто было очень интересно наблюдать, как я вышла из себя, но в конце концов, не очень важно.

Все стало только хуже.

В конце концов, после длинной паузы, которая заставила меня почувствовать себя пятилетней девочкой, бьющейся в истерике, Кристоф скрестил на груди руки. Его абсолютно идеальное лицо стало белым и напряженным, и даже при том, что он не трансформировался, клянусь, его глаза блестели.

Он говорил сквозь сжатые зубы, каждое слово — опасность.

— Мне жаль, что ты недовольна мной, Дрю.

Можно принести извинения, даже не извиняясь. И это больше похоже на пощечину. Вы можете услышать много подобного от людей, проживающих ниже линии Мейсон-Диксон, особенно если вы тусуетесь с девчонками.

Однако Кристоф, наверное, смог бы давать частные уроки даже принцессам.

— Это даже хуже! — я взорвалась. — Ты мог бы, по крайней мере, иметь это в виду, когда говоришь, что тебе жаль!

Его глаза вспыхнули.

— А когда я не имел этого в виду? — теперь он говорил строго, как учитель, отчитывающий студента. По крайней мере, я напугала его. Это уже что-то.

Во мне появилась нелогичная, кипящая ярость, особенно после того, как я голая горбилась в душе, боясь за свою жизнь. Даже если кто-нибудь что-нибудь скажет, лучше не станет.

— Ты никогда не говоришь, что на самом деле сожалеешь! — мне было все равно, что я кричала на него перед группой парней. — Никогда!

На щеке Кристофа дернулась мышца. И все!