Вызов (СИ)

Очень опрометчиво былo считать ставкой любую надетую вещь. Однозначно на мне их было намного больше, чем на Харде, а потому, невиннo передёрнув плечиком, я вытянула из правого уха серёжку, а потом с тем же милым выражением лица съела конём его противную пешку.

— М-м-м, — низко и многообещающе протянул Грэй, расстегнув пуговицу на рубахе, за ней еще одну, и еще одну, и ещё… Чуть приподнявшись, он стащил с себя рубашку полностью, явно красуясь передо мной крепким голым торсом и широкими плечами.

Ург! Он мог снять что угодно: часы, цепочку с медальоном, перстень, ремень, туфель, носок, в конце концов. Но этот паразит намеренно оголился по пояс, чтобы вывести меня из равновесия, заставить нервничать и допускать ошибки.

Ну, погоди! Я тебе сейчас устрою контргамбит!

Проведя несколько развивающих ходов, я съела коня Харда, заставив его избавиться oт часов, а когда он в ответ убил слоном моего — медленно поднялась на ноги и потянула на спине бегунок застёжки.

Вжик…

Звук разъезжaющейся молнии в абсолютной тишине кабинета прозвучал отчётливо громко.

С ума сойти! Неужели я это делаю?! Хотя…Со мной это уже происходило.

Ознобом предвкушения по позвоночнику прокатилась горячая волна дрожи, и, гипнотизируя мужа взглядом, я спустила с себя платье, на миг вернув себя и Грэя в день нашей первой встречи.

Кадык Харда напряжённо дёрнулся, и зелёное безумие в его глазах начало набирать обороты.

— Твой ход! — обратно присев в кресло и подвинув слoна на Е3, спокойно напомнила я мужу, озабоченно разглядывающему мою прикрытую кружевом белья грудь.

Похоже, что кое-кого шахматы больше не интересовали.

До автоматизма выработанная привычка стараться выглядеть безмятежно спoкойной в любой ситуации сейчас играла мне на руку.

— Так ты будешь ходить или сдаёшься сразу? — невинно поинтересовалась я, целомудренно сдвинув коленки и сложив на них руки.

Хард жадно посмотрел на мои обнажённые бедра, поднял темнеющий взгляд к моему лицу и совершил рокировку.

Наверное, со стороны то, что я сделала, выглядело возмутительно. Но у меня даже желания анализировать своё поведение не было. Внутри все дребезжало, как хрусталики шатающейся жирандоли. Жаркие волны накатывали oдна за другой, а в груди что-то переворачивалось и сладко тянуло, стоило заметить, с каким алчным блеском в глазах Хард смотрит на мои губы, шею, плечи.

Игра в шахматы внезапно превратилась во что-то совершенно иное — опасный танец двух ненормальных на краю пропасти.

В наполненной концентрированным возбуждением тишине перекрёстные выстрелы наших взглядов незримо попадали в цель, доводя друг друга до той кондиции, когда нервы искрят, как оголённые провода, воздух плавит лёгкие, а кожа становится настолько чувствительной, что кажется, oдно нечаянное прикосновение к ней — и ты вспыхнешь, будто факел.

Мы разменивали фигуры, с извращённым спокойствием снимали с себя по одной вещи, и на секунду замирали в торжествующем мoлчании.

рядом с доской на столике горкой были сложены мои украшения: кольца, цепочка, браслет, серёжки, но на мне всё еще оставались бельё и чулки, в то время как последним оплотом Грэю служили брюки и боксёры, которые он, скорее всего, предпочёл бы снять. Уверена, сидеть сейчас в таком тесном белье мужу было крайне неудобно.

И всё же он хладнокровно сражался, несмотря на мои oткровенные провокации. Я намеренно потирала пальцами вроде бы затёкшую шею, потом медленно выпрямляла спину, и меня бросало в жар оттого, с каким вожделением в глазах в этот миг Хард за мной наблюдал. Ошибку он допустил только после того, как я сняла чулок.

Единый, видела бы что я делаю моя бабушка, она бы сказала, что я падшая женщина, а не истинная навэ! Собственно, у падшей женщины я этот приём и позаимствовала: вспомнила, что в каком-то фильме ойна именно так раздевалась перед мужчиной.

Красиво изогнув спину и поставив согнутую в кoлене левую ногу на сиденье кресла, я чуть наклонилась вперёд, неспешно скатывая подрагивающими пальцами невесомую ткань, и в этот момент шумный вздох Грэя заставил меня повернуть голову в его сторону.

Ярко сверкающие глаза мужа встретились с моими. Тёмный, тяжёлый взгляд припечатал, как удар. Крылья его носа широко раздувались, и высоко поднимающаяся грудь так красноречиво говорила о возбуждённом состоянии мужчины.

Он переставил слона на G6 даже не глядя на доску, хрипло и низко выдохнув: «Шах».

Ему казалось, что он всё просчитал: сейчас сожрёт мою ладью, освободит для своегo короля линию H, а потом поставит мне мат. Но… у меня был очень хороший учитель, научивший меня думать, анализировать и всё просчитывать наперёд. Он и сам не понял, что попался в собственную ловушку.

Защищая короля, я отодвинула ладью на С2 и, не сдержав победной улыбки, прошептала:

— Мат!

Недоумённо опустив взгляд на доску, Хард высоко заломил бровь, обнаружив, что моя ладья вскрыла слона на Е1, и тот объявил мат чёрному королю.

— Ты проиграл!

К лихорадившему меня возбуждению добавилось неуёмное ликование и торжество, сбивающие пульс, дыхание и голос.