Взаперти

Адуями звали жителей Спиридоно-Адуевской волости Ветлужского уезда, которые занимались сгоном плотов. И вообще любых тамошних бурлаков. Алексей Николаевич как костромской лесопромышленник имел с ними дело.

– Эта…

– Что ты заладил, как попка, одно и то же. Ну, с каких мест, не таись!

Остальные семь или восемь сокамерников тихонько расползлись по углам, оставив косоглазого один на один с сыщиком. Тот заметил, что заодно они перекрыли выход и рожи у парней совсем недобрые. А еще черноволосый смуглый мужик тихо сказал надзирателю:

– Ты зачем его привел? Ну-ка выйди.

И тот, замешкавшись, выскользнул в коридор. Сразу же, словно по команде, за спину сыщику зашли двое. Тот не стал дожидаться тычка, а прижался спиной к стене.

– Чего это вы такие негостеприимные? Я всего-то хотел с вами в картишки перекинуться.

Все, кроме Адуя, обступили Лыкова. Казалось, они вот-вот набросятся на него. Убить, конечно, не убьют, но морду начистят… Это не входило в планы Алексея Николаевича. Он уже собирался идти на прорыв, но тут из коридора зашел знакомый ему гигант по кличке Долбни Башка. Сыщик даже обрадовался.

– Васек, – воскликнул он, – и ты здесь? Дай-кось поручкаемся.

И растолкав близстоящих, сделал шаг вперед. Однако бандит сразу отскочил в сторону, как будто увидел гадюку…

– Нет-нет, ваше высокородие, я с вами ручкаться не буду! А то без пальцев останусь.

Момент был благоприятным, чтобы выскочить из камеры. Жиганы расступились, а из двери выглядывал подстарший. Но Алексей Николаевич не успел воспользоваться случаем. Заседателева опять отодвинули, и на пороге возник новый персонаж. Он был ростом ненамного ниже Васи, но в плечах и груди даже корпуснее. Что называется, поперек себя шире. Крепыш оглядел собрание и пробасил:

– Ха! Что за шум, а драки нет?

Лыков по приметам понял, что это «иван» Тимофей Елуферьев по кличке Господи-Помилуй. Тот самый, кто правит Литовским замком.

– Подраться я не прочь, Тимофей не-помню-отчества, – сказал он.

– Тимофей Климович меня зовут, – с достоинством ответил «иван». – А ты Лыков, верно?

– Угу. Со знакомством.

Бандит оглянулся, увидел подстаршего и скомандовал ему:

– Брысь отсюда!

Заседателев мгновенно исчез. А вместо него появился человек, которого сыщик сразу узнал. Вот это было неожиданно и совсем некстати… «Лишь бы он меня не вспомнил», – растерянно подумал Алексей Николаевич. Теперь для него очень важно стало выйти из двадцать шестой камеры живым. Разведка не задалась. До такой степени, что впору было спасаться бегством. Однако выход перекрыт, как поступить? «Не замечать поляка, – тут же сообразил разведчик. – Я его знать не знаю, так, один из толпы». И пора уже что-то предпринять…

– Я предложил Васе померяться на руках, да он не хочет, – как можно более спокойно пояснил Лыков, отводя взгляд от человека, стоящего за спиной «ивана». – Могу с тобой сыграть. Мне все равно, кого давить.

Уголовные зафырчали, а главарь оживился:

– Ты меня задавишь? Вот наглость так наглость…

– Давай проверим. Однако на интерес, просто так пусть дураки меряются.

Тут черноволосый сказал Елуферьеву:

– Не вздумай, он здесь не для этого.

– А для чего, Жежель? – вспылил тот. – Буду я всякой дряни спускать? Иди ты… – И перевел взгляд на соперника: – Ты по кой сюда приперся, фараон?

– С Пашкой Адуем потолковать. Ты его в баню послал?

– В какую еще баню?

– Да ладно врать, все ты понял, Тимофей Климович. И вот что я тебе скажу… – Сыщик взял «ивана» за пуговицу: – Не финти. Я пришел договориться. Чтобы вы оставили меня в покое и не подсылали бы таких косоглазых впредь. И тогда я забуду ваши шашни с воровством от арестантской выработки. Согласен? Или станем воевать?

Господи-Помилуй смотрел на Лыкова сверху вниз и размышлял. Так прошло секунд тридцать. Алексей Николаевич хотел только одного: чтобы ему дали уйти из камеры на своих ногах. Но показывать этого было нельзя, и он поднажал:

– Если хочешь войны, я попрошу Филиппова. Он копнет, где надо, и возбудит новое дело. Тебе самое место на каторге, а не здесь. Вот и поправим несправедливость.

«Иван» бросил быстрый взгляд за спину сопернику. Спрашивал совета у смуглого, у Жежеля, догадался Алексей Николаевич. И бандит увидел то, что хотел. Выражение его лица сменилось на притворно-добродушное. Он ответил:

– Нет у Филиппова на меня ничего. И вообще… Вали, покуда цел, твое низкородие. Чтобы я тебя здесь больше не видел!

Лыков объявил громогласно:

– А ну распахните двери пошире, я по-пански плюну!

Фартовые освободили проход. Лыков не стал терять времени даром, выскочил в спасительный коридор. Уже там он оглянулся и, не обращая внимания на «ивана», сказал Жежелю:

– Я тебя запомнил.

– Я тебя тоже, – в тон сыщику ответил бандит.

Лыков под конвоем Ивана Кирьяновича двинулся прочь из татебного отделения. Он чувствовал, что в затылок ему смотрит очень недобро еще один человек. И с трудом заставил себя не оборачиваться на поляка. Успел сквозь зубы бросить подстаршему «до завтра!» – и вышел прочь.