Взбаламученное море

– Известно уж, – отвечала Иродиада: – вещь теперь стоит денег, а за нее дают копейки какие-нибудь. Сам управляющий – чу! – иногда и сортировал. Это, говорит, на пароходе отправить за границу, а это, что подешевле, в степь отправить продавать.

– Ты ведь жила с ним? – спросил Виктор.

Иродиада усмехнулась, а потом прибавила со вздохом:

– Немало тоже, грешница, потерпела из-за этого.

– Отчего же?

– Противен он мне очень был… не русский человек, известно…

И Иродиада при этом обняла и даже поцеловала Виктора.

– Тогда, как наш Александр Николаич принялся было за это дело, что у них переполоху было!

– Переполоху?

– Да-с!.. Михайлу-то они допрежде всего в степь отправили, а тут Мозер сам уж ездил туда, и упросили, чтоб он на Кавказ ехал… Тот мне писал оттуда.

– Писал? – повторил Виктор.

– Да!.. «Что ежели теперича, говорит, они мне тысячи целковых не пришлют, я все дело начальству расскажу». Я говорила тогда Мозеру об этом.

– А письмо это цело у тебя?

– Цело-с!

– Ты мне покажи его.

– Слушаю-с. Чтобы, барин, мне только самой как тут не попасться.

– Вот вздор! Пусти-ка однако!.. – проговорил Виктор, освобождаясь из объятий Иродиады и подходя к письменному столу.

Тут он засветил свечу, развернул свои бумаги и начал писать.

Оставшись одна на диване, Иродиада начала зевать.

– Да подите сюда, что вы тут делаете? – говорила она несколько раз Виктору.

– Отвяжись! – отвечал он ей на это сердито и продолжал заниматься.

Занимался он часов до двух утра. Он тер себе при этом лоб, грыз перо, ногти и вообще, как видно, углублен был в серьезное дело.

12. Провинциальная гласность

На наш город нежданно и негаданно упало невиданное до сего явление.

В одной из издаваемых для умственного бы, кажется, развлечения газеток была напечатана статья:

«В Китае, в городе Дзянь-дзинь-дзю, жил большой господин Захар Эммануилович Лянь-линь-лю. Владел он миллионами бочек настоящей рисовой водки и миллионами рублей чистого золота. Украли у этого господина книгу, а книга была знатная: записывались в ней все имена великие, высокопревосходительные, кому сколько от большого барина Захара Эммануиловича большим барам превосходительным было дано.

Как эту книгу достать?

Достали они злого человека, дали они ему денег тьму-тьмущую и булатный нож, и убил тот человек того волшебника, который книгу ту хранил, среди белого дня, и засыпал большой барин Захар Эммануилович его могилушку деньгами крупными, непроглядными, все бумажками сторублевыми, и никто-то сквозь их стену плотную не видал и не слыхал, только видала все это красна девица, рассказала она ясну соколу, а у сокола глаз зоркий, голосок звонкий, пропел он эту сказку на весь Божий мир и не знает, понравилась ли она жителям города Дзянь-дзинь-дзю, а если не понравилась, так он и другую пропоет».

О статейке этой благообразный правитель канцелярии почему-то счел за нужное доложить начальнику края.

– Ну-с, читайте! – произнес тот на первых порах довольно равнодушно.

Правитель канцелярии начал, но на половине голос ему изменил.

– Тут такие выражения!.. – проговорил он.

– Дайте мне! – сказал генерал и, со свойственною его званию храбростью, дочитал, но однако сильно побледнел.

– Что же это такое? Что такое? – спрашивал он, все возвышая и возвышая голос. – Что же это такое? – крикнул наконец он и заскрежетал зубами. – Я государю императору моему буду жаловаться! полицеймейстера мне!

Правитель канцелярии, с наклоненною головой, поспешил быстро выйти.

Начальник края остался в положении человека, которого сейчас только треснули по голове.

В кабинет к нему тихо вошла было его супруга, прелестнейшая великосветская дама, и начала свое обычное приветствие:

– Здравствуй, папаша!..

Но начальник края вдруг свирепо взглянул на нее.

– Подите, подите! – закричал он и замахал неистово руками.

Начальница края остановилась в дверях на несколько минут.

– Подите вон, не надо вас, не надо! – кричал между тем супруг.

Начальница края в самом деле сочла за лучшее уйти от сумасшедшего.

Явился полицеймейстер, тоже слышавший уже об несчастье и тоже бледный.

– Это вы видели?.. Видели? – говорил начальник края, тыча в нос ему бумагою. – Кто же эти превосходительные?.. Я, что ли, я?

– Служить уж, ваше превосходительство, становится невозможно! – произнес полицеймейстер.

– Нет-с, возможно! – закричал генерал: – возможно, кабы вы не такой были вислоух! Кто это писал? Вы начальник полиции, вы должны знать все.

– Кому писать, ваше превосходительство? Кроме Никтополионова, некому-с… Это вчера ведь еще пришло-с… Он при всем клубе читал и хохотал и потом ездил по всем домам.

– А! – произнес, протянув, начальник края: – я его посажу в острог! – прибавил он, как бы больше советуясь с полицеймейстером.

– Да что же, помилуйте, – отвечал тот: – теперь он служит в обществе, разве можно таких людей держать? Плутует, мошенничает и с дровами и в приеме багажа… На рынке даже все вон торговцы смеются.

– Нет, он у меня не будет тут служить, не будет! – кричал начальник края: – попросите ко мне кого-нибудь из моих товарищей-директоров.

полицеймейстер поехал за директором.