Взгляд историка на причины убийства С.Есенина

Н. Кузьмин в своём исследовании также обратил внимание, что - «В пользу убийства говорит и такая зловещая деталь, как появление в ночь смерти поэта в „Интернационале“ Янкеля Блюмкина. „Черный человек“ не оставлял свою жертву до последнего вздоха…. Совершенно загадочно и появление в режимной гостинице как раз утром 28 декабря такого человека, как правительственный фотограф Моисей Наппельбаум. Как он сумел так быстро добраться из Москвы? Скорее всего, он знал о предстоящей смерти Есенина заранее.

Самым же необъяснимым обстоятельством во всей этой истории является недавно установленный непреложный факт: Есенин в „Интернационале“ не поселялся и не жил. Скорее всего, он был туда притащен из соседнего здания, принадлежащего ГПУ, уже убитым или находящимся в бессознательном состоянии от зверских пыток». Это самая вероятная версия.

Палачи многое продумали до мелочей, но кое-что не учли, ведь на дворе была зима, а в описи вещей, составленной в номере гостиницы после смерти не было зимнего пальто или шубы, не было зимней шапки и даже не было пиджака… Были только чемоданы и туфли. Сергей Есенин предчувствовал свою погибель.

«…Молча я комкаю новую шапку,

Не по душе мне соболий мех.

Вспомнил я дедушку, вспомнил я бабку,

Вспомнил кладбищенский рыхлый снег.

Все успокоились, все там будем,

Как в этой жизни радей не радей -

Вот почему тянусь я к людям

Вот почему так люблю людей.

Вот отчего я чуть-чуть не заплакал

И, улыбаясь, душой погас, -

Эту избу на крыльце с собакой

Словно я вижу в последний раз»

(24 сентября 1925г. С. Есенин).

Последнее стихотворение С. Есенина:

«До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,

Не грусти и не печаль бровей, -

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей»

(1925г. декабрь….)

- агент В. Эрлих присвоил нагло себе, как будто это он после свадьбы вместо Софьи Толстой был в груди у Есенина, своей мерзкой выходкой намекая на какие-то пакости, марающие Есенина.

В 2008 году вышла книга еврейского исследователя Льва Карохина "Вольф Эрлих - друг и ученик Сергея Есенина«(СПб, 2007г.), в которой автор взялся защитить от обвинений графомана В. Эрлиха и доказать версию самоубийства С. Есенина, а, скорее - доказал обратное, ибо пытаясь доказать, что В. Эрлих не служил ни в Армии и не в ГПУ-НКВД, он сам в своей книге публикует фото В. Эрлиха в военной форме, признает её подлинной, но никаких объяснений не дал..

Допустил Л. Карохин и другие грубые «ляпы» например, в первом абзаце своей книги в первой строчке пишет: «Вольф Иосифович Эрлих, родом из поволжских немцев… Отец будущего поэта, Иосиф Лазаревич Эрлих работал главным врачом… Мать Вольфа, Анна Моисеевна, тоже медик, работала в одной из аптек Симбирска». С каких это пор Моисеевичи по матери и Лазаревичи по отцу стали немцами?… Защищать Эрлиха откровенным враньём с первой страницы - это не лучший способ доказательства.

Не прокомментировал Л. Карохин и известные издевательские над С. Есениным стихи В. Эрлиха изданные им после долгого молчания в начале 1930-х, и которые ясно характеризуют личность автора, - фрагмент стиха-пародии В. Эрлиха под названием «О свинье» на последнее стихотворение Есенина:

Припомни друг: святые именины
Твои справлять отвык мой бедный век.
Подумай друг: не только для свинины -
И для расстрела создан человек.

Трудно держать тайну, необходимо хоть как-то выговориться, похвастаться хотя бы перед своими, позлорадничать, и вырываются из глубины души В. Эрлиха стихи:

Но, когда последний человечий
Стон забьет дикарской брани взрыв,
Я войду, раскачивая плечи,
Щупальцы в кармане заложив.

И этот монстр пытался писать стишки советским детям, и был самым строгим чиновником при принятии в литературное общество Ленинграда.

А вот фрагмент ещё одного любопытного стиха В. Эрлиха под названием «Между прочим»:

Здесь плюнуть некуда. Одни творцы…
Там пьет поэт, размазывая сопли
По глупому прекрасному лицу.
Но входит день. Он прост, как теорема,
Живой, как кровь, и точный, как затвор.
Я пил вино, я ел твой хлеб,
Осиновым колом плачу тебе за это.

Вот так «между прочим» ревнивый циничный бездарь признался в своей черной зависти и ненависти к творцу. И этот человек сессией Академии наук СССР был избран член-корреспондентом Академии…