Взгляд из-подо льда

То, что над ним не издевались, потому что попросту не считали это забавным для себя, не прибавляло Джону количества друзей к его и так абсолютному нулю. Его отличала от многих эрудированность, хорошая память, хорошие манеры, потому он не то чтобы был скучным другим, а более непонятным. Недалёким ребятам из-за собственного незнания было непонятно, что он говорит. Из-за отсутствия воспитания – почему он манерничает. У Джона отсутствовало желание поиздеваться над найденными во дворе насекомыми, отрывая им крылышки или закапывая в землю жужжащую в зажатой ладони пойманную муху, как это делали все остальные. Он не включался в те игры, которые были интересны остальным, и с самого детства не занял среди сверстников ни одну из социальных ролей, занимаемых детьми в процессе игры, и воспринимался ими как пустое место. Одиночество нарастало, но он старался об этом не думать. И представлял, что, когда будет поступать в университет, уедет из приюта в собственный настоящий дом – квартиру, которую получит от государства как ребёнок-сирота. Он этого ждал, приют со своими волчьими законами и отсутствием прав Джону смертельно надоел. Он был уверен, что начнётся его настоящая жизнь, повстречаются другие люди на жизненном пути, он заведёт семью и уже никогда не вспомнит о том, что был когда-то детдомовцем…

***

Шарите. Июнь 2018 года.

Для них двоих наступила сладкая пора, прекрасное время. В воздухе пахло сахарной ватой, и птицы пели иными мелодиями, более чистыми и светлыми. Они уже и не знали, что находятся в лечебнице, они сами уже определяли место, а не место заключало их в себе. Всё, что было прежде с каждым из них, не имело никакого значения.

Адриана изменилась внешне. Она похорошела, чёрные полукруги под глазами перестали уродовать её. Она стала смыслом, молодой человек влюбился в неё. Его демоны внутри, с которыми он поступил в больницу, будто заснули или покинули его навсегда, он стал прежним. Преданным, как когда-то своей маме.

А Адриана стала мыслить рационально и вести себя в больнице так, чтобы ей как можно меньше причиняли боль, наказывая за непокорность. Старалась стать привилегированным пациентом, чтобы было проще, но она была слишком избалованной.

В их мире было одно главное правило: скрывать свои отношения как можно тщательней и не допускать ни одного промаха. Чаще всего они общались по ночам, когда молодой человек пробирался в её отделение. Спустя время Адриану стали допускать в компьютерный класс. Там под клавиатурой они оставляли друг другу письма.

Адриана начала ходить в церковь при больнице. Ей это нравилось, она ощущала, будто на ней развязывался тугой узел, стискивающий кровоточащее сердце, она постепенно забывала то, что с ней произошло, но по-прежнему оставалась взбалмошной. К тому же её настроение менялось с невообразимой скоростью.

Как-то раз в холле больницы на втором этаже у окна она стояла, скрестив руки на талии, и смотрела вдаль сквозь полотно из падающих капель дождя. Молодой человек заметил её издалека и, осмотревшись, подошёл мягко к ней.

– Адриана, что ты тут стоишь? – посмотрев на её лицо, он ужаснулся, ему показалось, будто слёзы текут по её щекам, но это оказалась лишь тень, отбрасываемая от струек воды, стекающих по стеклу. Он дотронулся до неё, желая, чтобы она повернулась к нему, но она, упорствуя, стояла твёрдо на месте перед окном, качнувшись, отстраняя его прикосновение.

– Ничего, – не придавая никаких эмоций своему ответу, произнесла она. Но в ответе было столько холода, что парень почувствовал дрожь по всему телу.

– Адриана, что случилось? – продолжал он мягким голосом, пытаясь пробиться сквозь воздвигнутую перед ним стену.

– Я тебе сказала – ничего! Ты что, не слышишь? Ты глухой, неразумный, не понимающий? Слово «ничего» тебе говорит о чём-то? – разъярённо закричала она, развернувшись к молодому человеку и размахивая руками перед его лицом. Доведённая до истерики, она замахнулась, чтобы ударить его.

Ощутив бессилие перед её приступом ярости, молодой человек понуро побрёл прочь, задаваясь лишь вопросом о том, что это было.

– Отстань от меня! – кричала ему вслед Адриана.

В другие дни они так же могли встретиться, и Адриана прилежно, сама того желая, вела с ним диалог.

– Как дела, милая? – в надежде на хорошее настроение интересовался парень.

– У меня всё хорошо, – с радостью в голосе отвечала она. – А как ты? Хочу прогуляться, ты пойдёшь гулять? – как озорной котёнок, желая говорить, игриво интересовалась она, и всё её поведение показывало, как она рада его видеть.

В другой день молодой человек снова обращался к ней:

– Милая, что ты хочешь?

– Сам скажи, что я хочу! – не отрываясь от журнала и перекладывая ногу с ноги, спокойно, почти ласково, но уверенно произносила она.

– Откуда мне знать? Я спрашиваю это у тебя, – легко, с улыбкой на лице человека, готового ради неё сделать что угодно, отзывался он.

Она вставала перед ним, отложив журнал и упираясь взглядом с поволокой в него, говорила ему уголками губ: «Ничего не хочу!».