Взгляд из-подо льда

Первое время Адриана пыталась привыкнуть к новым условиям, в которых ей приходилось жить, но у неё это плохо получалось. В больнице каждый день действуют очень жестокие законы, и каждый пациент сам выбирает, подчиняться им или нет. Адриана не видела перед собой выбор, после пережитого ею до попадания в больницу. Ей терять нечего, она свободолюбива и склонна каждый день к риску, неподчинению правилам и невыполнению того, чего от неё ждут. Она была по сути бунтарём, и проявлялось её бунтарство во всём. Она не умела держать себя в руках и контролировать эмоции. Во всём доходила до крайностей. От восторга её звонкий смех переходил в крик, превращающийся в истерию. В агрессии всё её нутро рвалось наружу, ей хотелось что-то сломать, кого-то ударить. Если она пребывала в спокойствии, то её умиротворение походило больше на отсутствие жизни, на полное равнодушие ко всему. С ней было сложно. Было непонятно, делала она это специально в качестве протеста или у неё действительно в голове были не все дома. Она отказывалась общаться с другими пациентами клиники, была груба, вырывалась из рук санитаров, выводящих её. На прогулке садилась на землю, брала песок и сыпала на себя, пытаясь будто закопаться в нём. Подходила к спокойным пациентам, стоявшим группами человек по пять-шесть и разговаривавшим, и начинала хохотать, громко перебивая каждого и заглядывая в лица. Это наводило определённые беспорядки. Психи легко провоцируемы, истерия одного цепной реакцией передаётся другому, так и начинался хаос. Адриану несколько раз «выключали» нейролептиками прямо на улице, на глазах других, чтобы исключить уподобления её поведению, и полусонную уводили в палату. Но порой её забирали с прогулки и приводили в чувства в её одиночной палате. А это было намного жёстче. Каждому пациенту клиники знакомо словосочетание «электрошоковая терапия». Кому-то только по рассказам, а кому-то – не понаслышке. Так и приводили Адриану в чувства первое время её бесовщины. Ограничились несколькими сеансами. Судя по изменившемуся поведению Адрианы, ей данный метод лечения не пришёлся по душе, она стала значительно спокойнее.

Она была единственным светом в его жизни. При её появлении рядом он её чувствовал, ощущал, как будто от неё исходила энергия, которая пронизывала его всего, и он начинал сиять. Она заставляла его думать о хорошем, сидя у окна и лёжа на кровати. Он мечтал о ней. Прогуливался по саду, и на его лице играла настоящая, добрая улыбка. Он вспоминал, как увидел её впервые. Она была как испуганный, замерший птенец с напуганными глазами, укутанная в плед. Он много думал об этом пледе. Это так ничтожно – укутывать именно её, именно такую, как она, этим дурацким пледом, который никогда никому и не принадлежал, а был грязной приютской тряпкой. «Всё это не для неё», – крутилось у него в голове. И он знал, что однажды унесёт её, спрячет ото всех, положит в самую чистую, мягкую кровать, будет расчёсывать её волосы, читать стихи, а взамен лишь очень тихо, не издавая ни звука, уткнётся в её волосы лицом и будет вдыхать аромат. Её кожа нежная, будто вечерняя волна, слегка касающаяся ног сидячего на берегу, запах роз, болгарских роз, упавших охапкой в океан. В таком случае морской свежий воздух разбавлял бы аромат душистых роз, наполняя лёгкие и, нет, не душа ароматом, а наоборот, задыхаясь нехваткой, желанием вдыхать снова и снова, забывая выдыхать, пока в лёгких совсем не останется места до полного головокружения.

У него не было возможности говорить с ней, прикасаться к ней. Но он питал себя любовью к ней, мечтая и представляя, как однажды они встретятся.

***

Выдался тёплый августовский денёк, солнце очень медленно и как-то особенно неторопливо взбиралось ввысь по ясному небу. К полудню, перед обедом, пациентов вывели на прогулку. По лестнице, не держась даже за поручни, спускалась Адриана. На её лице слегка заметно виднелся румянец, длинные блестящие волосы лежали за плечами и мягко двигались на лопатках, а несколько передних прядей были заколоты, но даже так самые тонкие волосы были у лица, они не причиняли ей дискомфорта и не щекотали её, а колыхались тёплым ветром. Она была уже опрятно одета, в глазах отсутствовала прежняя чертовщинка. Весь её образ, снисходительный взгляд и мягкие движения руками походили на то, будто снизошёл ангел.

Своим появлением она привлекла взгляды прогуливающихся по двору больницы пациентов и санитаров. На неё смотрел и её тайный воздыхатель. Ему хотелось взять её за руку и отвести в храм! Встать вместе с ней на клирос и петь хор ангелов, воспевающих славу Божию. До чего она была прекрасна…