Взгляд из тени

Левиафан издал нервный смешок. И как ему отвечать? «Ты убил своего отца»? Звучит отвратно даже в воображении. Хотя скорее всего тот мужчина это заслужил, проклятье двоедушников обычно идёт как кара родителям, причём отнюдь не от Небес и не за мелкие грешки. Удивительная же, однако, женщина – его мама. Скрыть такое от всего мира! Нет, люди, бесспорно, мастера прятать по шкафам скелеты, за столько веков насмотрелся, но всё же…

Левиафан задумчиво посмотрел на Антона. На серое от недосыпа лицо, почти сливающееся по цвету с костюмом, голубоватые прожилки вен на руках… Сказать – не сказать?

С одной стороны, это выведет чувство вины на совершенно новый уровень, а значит, стимулирует Антона соглашаться на всё подряд, лишь бы избавиться от проклятья. Есть, конечно, опасность переборщить, мальчик-то хрупкий, интеллигентный, но с такими демон тоже работал.

– Мы все чудовища, – Левиафан зачем-то взболтал вино, пристально глядя в красную жидкость. – Все. Хоть бери и профсоюз создавай.

– Мама говорила, что я не чудовище, – пробормотал Антон, уткнувшись головой в согнутые руки.

– Врала, – припечатал Левиафан. – Они всегда так говорят.

Антон не стал спорить:

– Угу. Когда любят, то всегда.

Левиафан поперхнулся. Любят? Любят?.. Он хотел прошипеть, что лучше б тогда не было этой любви. Хотел открыть рот и рассказать, к чему она приводит, поведать Антону правду об отце, но не успел. Вино, казалось бы, выветрившееся из головы, зашумело вдруг с утроенной силой. И за этим шумом на сознание снова обрушились осколки воспоминаний. Уже не Антона – свои собственные.

Лицо Оле маячило перед глазами, как живое. Пальцы цеплялись за демона, губы силились улыбнуться, всё так же смешно торчали уши, а крови на руках было так много… И сразу за этим – калейдоскоп других, страшно похожих мгновений, когда он буквально в последний момент выдёргивал Оле из-под пули, ядра, кирпича. Столько раз пули, ядра и кирпичи сами собой пролетали мимо, и Оле смеялся над его запоздалым испугом – пронесло же, пронесло…

– Прочь, – зашипел Левиафан, сжимая виски и зажмуриваясь. – Уходи. Из. Моей. Головы. Убирайся! Отпусти! Я же стараюсь, я скоро!

Он сам не знал, к кому конкретно обращается, но откликнулся Антон.

– Что? Вы с кем говорите?

Плотная мгла воспоминаний в очередной раз отступила. Левиафан проморгался, отгоняя образ тела Оле на полу, и посмотрел на Антона. Тот стоял возле алтаря, держа в руках стопку схем, которые прежде покоились на красном покрывале:

– Можно посмотреть?

Ох уж эти любители чтения… Левиафан рассеянно пожал плечами, пытаясь понять, как долго он просидел, таращась в одну точку. Хорошо ещё, что Антон не вполне трезв, а то мог бы и испугаться такого зрелища…

Нет. Он не скажет двоедушнику о том, что видел в его сознании. Никто, никто не должен помнить такие ночи. В конце концов, есть другие способы уговорить.

– Ты в курсе, что умираешь? – он прищёлкнул пальцами, прогоняя из крови Антона часть алкоголя. Расслабление расслаблением, но для договора двоедушник нужен адекватным. Чтоб утром не сказал, что ничегошеньки не помнит. Ну и чтоб не вырубился раньше срока.

Антон помрачнел и перестал листать схемы:

– Вы бессмертный, вы не поймёте.

Да неужели? Левиафан подавил смешок и, как назло, именно в этот момент ощутил порыв закашляться.

– Я был… а, впрочем, неважно. Неважно, пойму я или нет – важно, что ты понимаешь. Верно?

Антон потёр лоб и сел, устроив листы со схемами на коленях.

– С каждым днём… всего больше. Сначала трудно поднимать тяжёлое, бегать. Потом просто ходить, и… Иногда утром кажется, что не хватит сил сделать вдох.

Он остро глянул на Левиафана:

– Вы же видели таких, как я? Как мы умираем?

– Неприятно, – честно ответил демон. – Чаще всего во время превращения рвётся и не может срастись какой-нибудь важный орган. Иногда просто остановка сердца. Прости, но тебе осталось года три-четыре, и то не факт.

– Врёте…

– Ни грамма. Ты сам чувствуешь, – Левиафан подался вперёд. – Скажи честно, Антоша, жить ведь хочется?

– Всем хочется, – настороженно ответил Антон. Даже хмель не сделал его совсем уж беззаботным.

– Правильно. Всем. А многим, например, мне, хочется и чего-то ещё.

Он взял из рук Антона листки бумаги, перебрал их и достал нужный:

– Ты любишь читать, верно, голубчик? Если так понятней – можешь прочитать. Там… хороший почерк.

4

За щелью в стене сгущались сумерки. Море колыхалось сплошной тёмной массой, а небо нависало над ним беззвёздным и безлунным куполом. Пришлось зажечь пару свечей – не магией, а обычной зажигалкой. Человеческий огонь всегда казался Левиафану уютным. Антон, уже совершенно трезвый и очень заинтересованный, вглядывался в листок с инструкцией, а демон смотрел на него, испытывая давно забытое удовлетворение – впервые с тех пор, как они… как они с Оле расшифровывали эти схемы. Приятно общаться с кем-то, кто умеет думать и рассуждать.

– Это что-то вроде создания карманной Вселенной! Я думал, такое только в книжках бывает. Она создаётся с нуля?

– Карман… Не совсем с нуля. В принципе, в ней заложены законы этой реальности, но их можно менять.