Взгляд. Мушкетеры перестройки. 30 лет спустя

Вадим Гасанов из 60-х. На телевидении с 1995 года. Работал у выдающегося кинорежиссёра-документалиста Евгении Головня в её студии «Архив-коллекция» директором проектов, ассистентом режиссёра, сценаристом, исполнительным директором. С 1997 года – в национальном информационном телевизионном агентстве ТСН (версия Гурнова), работал ньюсрайтером. В 2000-м вместе с Гурновым, Медниковым, Семёновым воссоздал программу «Международная панорама» на телеканале «Россия». Тогда же начал работать в одном из первых в стране информационном онлайновом агентстве presscenter.ru. Шеф-редактор, потом главный редактор. С 2000 года – на телеканале «Россия». Работал в ДИП, затем на ТК «Россия-24». Автор и режиссёр 30 документальных фильмов общественно-политической и исторической тематики. Ряд фильмов вызвали серьёзный резонанс как в России, так и за рубежом. Фильм «История одного геноцида», созданный во время грузинской агрессии против Южной Осетии, был приобщен осетинской стороной к обвинительным документам в адрес Грузии. Лауреат нескольких российских и международных премий.

– Знаю, Вадим, что ты первым узнал о гибели Листьева?

– Да, я вообще-то действительно стал первым. А получилось это так. Прошла неделя, как я похоронил отца. И настроение, конечно же было паршивым. Было невыносимо хреново. Вечером 1 марта захотелось просто с кем-то посидеть, просто поговорить. Одному дома было невмоготу. Позвонил Жене Петряковскому. Это был офицер милиции, работал в УБОПе на Петровке, хороший мужик. Потом он погиб при странных обстоятельствах. Официально сообщили, что поссорился с женой и застрелился. Но это ерунда: Женька был человеком редкой выдержки и мужества, и одновременно жизнелюбом, а его коллеги вообще напрочь отказывались что-либо говорить по делу.

Так вот. Позвонил Женьке. Он мне: слушай, я сегодня дежурный по Управлению. Давай ко мне на Петровку. Приехал. Немного выпили коньяку, Женька соорудил кофе, стали сидеть трепаться о том, о сём. Зашел Женькин начальник, фамилию сейчас не вспомню. Стали сидеть втроем. Разговорились о телевидении. Начальник рассказал, что сейчас на ТВ (1995 год) крутится много грязных денег, а вокруг Останкино полно не менее грязных людей. Очень много вокруг Листьева, сказал он. Там у него в этом деле полный мрак. Предупреждали мы его много раз, говорили с ним, что всё плохо кончится, он говорит нет, сам справлюсь.

В общем поговорили, начальник ушёл, стал и я с Женькой прощаться. Встали, пошли. По пути он зашел в канцелярию пропуск оформить. Возвращается минут через пять и говорит: «Вадик, ты только не падай. Только что Листьева убили». «Кто?» – только и спросил я. Он только пожал плечами: только что, типа, говорили об этом. И заторопил меня, потому что, как он верно сказал, «сейчас начнется».

Я вышел из здания на улицу. Звонить. Кому? Записной книжки нет. Это сейчас мобильники. А тогда – записная книжка, телефон-автомат и жетон. Жетон был. Таксофон – вот он, на столбе.

Почему-то в памяти всплыл только телефон редакции «Времечко». Хрен его знает почему. Никогда не пользовался, и никого у меня там не было знакомых.

Глянул на часы, до эфира полно времени.

Звоню.

На том конце томно алёкает мужской голос.

Уточняю, «Времечко» ли. Ну да, говорят. Ну я и объясняю, что только что убили Листьева. Застрелили в подъезде. Мне такие со смехом: «Да что вы говорите. Этого просто не может быть». Я им говорю, что я на Петровке, только что вышел из дома 38, ребята… Они меня послали и бросили трубку. Эфир «Времечко» в тот вечер начался, естественно, с сообщения Новожёнова о гибели Листьева, и далее – его извинениями перед неким неизвестным, который позвонил им и которому они не поверили…

– Какой версии убийства Влада отдаёшь предпочтение?