Взгляд с наветренной стороны

– Можете ли попробовать вы или сам Разум воплотиться в меня как в композитора, – то есть написать вещь, симфонию, например, которую все признали бы моей, и я сам, прослушав ее, мог бы ею гордиться?

Аватар нахмурился, но не замедлил шага, а только крепко сцепил руки за спиной.

– Да, я думаю, это возможно, – наконец нехотя сказал он.

– И это будет просто?

– Нет. Но не более трудно, чем любая другая сложная задача.

– Но ведь вы сделаете это гораздо быстрее, чем я?

– Полагаю, да.

– Хм… – Циллер замолчал и поглядел за спину аватара, туда, где медленно проплывали скалы и тонкая паутина деревьев. Под ногами нежно покачивалась палуба. – Так почему симфонию должен все же писать я или еще кто-либо?

Аватар удивился.

– Да хотя бы потому, что если ее пишете вы, то вы и обретаете чувство удовлетворения от полученного результата.

– Оставим в стороне субъективную сторону. Зачем ее будут слушать?

– Людям приятно, что это создание такого же существа, как и они, а не абстрактного разума.

– Оставим и это. Предположим, им никто не откроет тайну авторства.

– Это нечестная игра, информация всегда должна быть открытой.

– Но если вы можете…

– Циллер, вы что, сомневаетесь в том, что мировой разум или, скажем, искусственный интеллект могут создать оригинальное произведение искусства?

– Они сами – произведение искусства, созданного нами.

– Это неважно, Циллер. Вы напоминаете мне сумасшедшего альпиниста.

– То есть?

– То есть – есть люди, которые тратят море времени, подвергают себя постоянному риску, страданиям, а порой даже гибнут – и все это только для того, чтобы подняться на какую-то дальнюю вершину. И подняться порой всего лишь для того, чтобы обнаружить там компанию, только что прилетевшую туда на самолете и спокойно расположившуюся для пикника.

– Неужели я кажусь вам таким альпинистом?

– Ну хорошо, подниматься на вершину на самолете, особенно в тот момент, когда другие рискуют для этого жизнью, разумеется, неприлично и невежливо, но такое может случиться и иногда случается. Однако хорошие манеры предполагают, что альпинистам предложат разделить завтрак и выкажут им всяческий почет за их рискованное восхождение.

Но в нашем случае важно то, что пропотевшие люди, рискующие в этот момент жизнью, тоже могут нанять самолет, – если только их желание заключается единственно в стремлении оказаться наверху и увидеть красивые виды. Однако торжество достижения заключается не в самой вершине, а именно в дороге, пройденной к ней и обратно. – Аватар сузил глаза и склонил набок голову: – Как далеко могу я продолжить свою аналогию, господин Циллер?

– Вы уже высказались достаточно, но этот альпинист все еще гадает, должен ли он переучивать свою душу и предаваться в дальнейшем радостям полета или лучше ему найти другую вершину?..

– Творите, Циллер. Но пойдемте же: я должен еще увидеться с умирающим.

Аилом Доулинс лежал на смертном одре, окруженный семьей и друзьями. Навес, который прикрывал корму судна на время прохождения водопада, был откинут, и постель умирающего стояла теперь на открытом воздухе. Аилом Доулинс полулежал, поддерживаемый специальными плавающими подушками на специальном матрасе, который показался Циллеру похожим на кумулятивное облака.

Челгрианец отступил в толпу и смешался с шестьюдесятью или около того людьми, которых было много, они сидели или стояли вокруг постели.

Аватар же подошел прямо к изголовью старика, взял умирающего за руку и склонился, чтобы в последний раз напутствовать его. Потом он значительно кивнул Циллеру, который, впрочем, попытался не понять этого знака и сделать вид, что заинтересовался яркой птичкой, присевшей на мутно-молочные волны реки.

– Циллер, – раздался настойчивый голос аватара из крошечного компьютера в ручке: – Прошу вас, подойдите. Аилом Доуленс будет рад увидеть вас.

– Да? О, разумеется, – и Циллер весь подобрался, как перед прыжком.

– Я счастлив, что мне на долю выпала честь увидеть вас, господин Циллер, – тихо поприветствовал его старик, пожимая руку. На близком расстоянии он не выглядел таким уж стариком, хотя голос его и звучал очень слабо. Кожа его, наоборот, была гораздо менее морщиниста, чем у многих, седые волосы густы и блестящи. И даже слабое пожатие умирающего оказалось весьма ощутимым.

– Благодарю вас, хотя и несколько удивлен, учитывая ваши… м-м-м… выступления и высказывания в адрес других композиторов, существующих в галактике…

Седовласый человек на постели засмущался и даже скривился, словно от боли.

– О, господин Циллер, я, конечно, виноват. И понимаю, что вы тоже чувствуете себя неуютно. Я был большим эгоистом. И этого бы не случилось, если бы…

– Ничего. Я… Ладно. – Циллер почувствовал, что краснеет, и оглянулся. Люди, стоявшие и сидевшие вокруг, выглядели сочувствующими и все понимающими. Он ненавидел их. – Просто это немного странно – вот и все.

– Могу теперь сказать я, господин композитор? – Старик выпростал руку и снова положил ее на запястье Циллера. – Наши пути могут казаться вам странными.

– Не больше, чем наши вам.