Взгляд сквозь пальцы

– Ты-то мне и нужна, лиса. Разговор есть.

– Добрый день, Анна Прохоровна. А о чем?

– Я тебе помогла?

– Да.

– Вот и ты мне помоги. – Она понизила голос. – Амнистия мне выходит.

Мне стало холодно, по спине побежали мурашки.

– Сама сказала, – почти шептала Прохоровна, – найди себе замену, говорит, и вали…

– Куда? – спросила я и сразу осознала глупость вопроса.

Старуха молча ткнула корявым указательным пальцем вниз – в выщербленный плиточный пол.

– Сменщик мне нужен. Кто сюда пойдет на Нее работать? Только кто из твоих божевильных.

– Из моих – кого?

– На голову больных! Ты всех своих знаешь, есть подходящий кто?

Я лихорадочно перебирала в памяти кандидатов. Юрков в стационаре… Зельдин на спецухе[5]… Ермолаева уехала к родне в Курск, может, еще вернется, но когда?

– Вот так, навскидку – пока никого. Может, кто новенький появится.

– Смотри, на тебя вся надежда.

– Может, на кладбище кто найдется? Из алкашей-могильщиков, а?

– А что, и такого можно. Молодец, головастая. Я вот не смекнула. Но ты все равно поищи, глядишь, кто и найдется.

– Допустим, найдется. А дальше что?

– Пришли сюда, я тут сама разберусь. Да не шугайся ты, без его согласия ничего с ним не будет. Я вот тоже в свое время согласилась. Ну, ищи, а то Она ждать не будет, непривычная. У Ей все по ее должно идти…

Прохоровна резко оборвала разговор и заковыляла прочь по обшарпанному коридору. А я бросилась к двери, словно за мной гналась сама Она, здешняя хозяйка, госпожа и повелительница.

Прохоровна оказалась везучей. Подходящий кандидат объявился через пару дней. Полная дама бальзаковского возраста, с ярким макияжем и копной пергидрольных волос трещала как канарейка, часто-часто моргая и поправляя на груди ажурный золотой кулон величиной с кофейное блюдце. Мне оставалось только кивать и вставлять реплики в ключевых местах.

– Мы ей ни в чем не отказывали, ничем не напрягали, пусть только учится. А она этой готикой увлеклась. У них у всех ветер в голове, какой с них спрос? Вот мы в свое время… Во всем черном ходит, глаза размалевала, потом вот это нашла в Интернете и совсем от рук отбилась. Вы только гляньте!

М-да… Пирогов с его «ледяными скульптурами» умер бы от зависти, увидев это. Скульптуры из пластифицированных трупов – ну-ну… Хорошие у этого Гюнтера фон Хагенса препараторы, не то что вечно пьяные лаборанты с кафедры нормальной анатомии.

– Представляете, у нее вся комната этим увешана! Вбила в голову, что будет у него работать, изготовлять всю эту гадость. Сутками сидит в Интернете, ищет новые фотографии, любуется, распечатывает… Учебу забросила, еще с той сессии хвосты. Помогите, доктор, пожалуйста, мы хорошо отблагодарим!

– Она совершеннолетняя?

– Э… да, восемнадцать уже исполнилось.

– Значит, она вправе делать все, что хочет, не оглядываясь на ваше мнение…

– Глупость какая! Да она еще дите!

– …до тех пор, пока не причиняет вреда себе или другим. Вы можете только предложить ей прийти сюда, ко мне. Придет или нет, ее добрая воля.

– А как сделать, чтобы пришла?

– Скажите, что нашли место, где ее могут научить работать с трупами.

– Вы что, серьезно?

– Вполне. Вы же ей наверняка говорили, что она дурью мается, зря тратит время, что все это глупости и так далее?

– Ну-у-у… да.

– И результат?

– Она с нами почти не разговаривает. Спросишь – ответит, но смотрит как на пустое место. И из комнаты почти не выходит, сидит там со своими страшилами, все стены ими завешаны, живого места нет. Говорит все время по телефону с подружками про эстетику смерти, восхищается этим доктором, как там его…

Тут она расплакалась, размазывая яркие тени.

– Понимаете, она нас презирает. Считает, что мы – «отстой». Ох, доктор, это так тяжело. Одна она у нас, всю жизнь жилы из себя тянули, чтобы у нее все было: и компьютер, и тряпки… Институт, на платном отделении… А ей плевать, кроме этой мерзости все безразлично.

Держи себя в руках. Нельзя исправить все и сразу…

– Поменяйте тактику. Скажите, что все обдумали и поняли, что были неправы. Что она уже взрослая и имеет право на свое мнение.

– Да вы что!

– Не перебивайте, пожалуйста. Вам нужен результат, так давайте на него работать. Скажите, что готовы оплачивать репетитора по немецкому, чтобы она хорошо выучила язык и смогла работать у этого… доктора Смерть. И что есть место, где можно практиковаться уже сейчас. Кстати, как ее зовут?

– Кристина. А что вы с ней будете делать, когда она придет?

– Что вы пообещаете, то и сделаю – отведу в место, где она сможет посмотреть, чем же собралась заниматься. А вот ее реакцию предугадать трудно, и любую вам придется принять.

– А это поможет?

– Поможет наладить контакт, пока еще возможно. А дальше посмотрим.

– Мы вам будем так благодарны!

Она встала и неловко затопталась на месте, сжимая сумочку.

– Только, пожалуйста, доктор, анонимно, без фиксации! Мы отблагодарим.

– Судя по вашим словам, здесь нужно не лечить, а работать с психологом. Я посмотрю и уточню для себя. До свидания. Скажите, пусть заходит следующий.

«Отблагодарим», как же. От тех, кто это повторяет как попугай, паршивой шоколадки не дождешься…