Взгляд сквозь пальцы

Привычное зрелище дома, в который пришла беда – такая большая, что никто этого еще не осознает. Ухоженная хозяйка в слишком ярком халате: бессонная ночь и горе обнулили работу дорогого косметолога, и видно, что ей за пятьдесят. А вот и моя преемница. Ну что ж, приятная брюнетка, явно из интернатуры в декрет, а сейчас на работу – на мое место. Кто-то кого-то попросил придержать ставку до тех пор, пока ребенок пойдет в детский сад… А потом верно рассчитал, что у меня не будет ни сил, ни денег, чтобы ходить по судам. Но это не имеет никакого значения. У меня сейчас другие проблемы и дела.

Она пытается «держать лицо» и все больше теряется и нервничает. Но я здесь с другой целью.

– Здравствуйте. Рассказывайте, что случилось. Вас зовут?..

– Наталья Ивановна. Я мать Олега.

Под глазами мешки, лицо одутловатое. Густой слой пудры только подчеркивает реакцию лица и немолодой кожи на бессонную ночь.

Так-так… ограбили и избили… накануне был совершенно здоров, а сейчас… сейчас…

Она разрыдалась.

– Невропатолог смотрел?

– Да, – ответила брюнетка.

– Вы?..

– Я психиатр. Виктория Львовна.

Вроде бы ей все же стыдно. Ну и ладно. Ее проблемы.

– Очаговая симптоматика есть?

– Нет.

– Ну что ж, пойдемте посмотрим.

Она молча пошла по внушительному холлу к двери направо, я за ней.

– Виктория Львовна, дело в том, что я сейчас безработная. У нас не консилиум. Я согласилась приехать только в качестве личного одолжения Сергею Алексеевичу.

На такое она явно не рассчитывала.

– Но…

– Так и только так.

Она прикусила нижнюю губу, но деваться ей было некуда.

В комнате стоял смрад: смесь пота, мочи и того неуловимого, но явственного, чем пахнет смертный ужас, растянувшийся вместо секунд на часы. Ничего не осталось от красоты и молодости: Антиной походил на загнанного издыхающего зверя. Глухо мыча, он корчился в кровати, извиваясь как червяк, вцепившись в одеяло так, что побелели суставы стиснутых кулаков. Зрачок почти поглотил радужку, лицо застыло в гримасе ужаса, как античная маска. Пульс… зашкаливает, давление… высоковато, но ничего страшного. Сердце отличное, жить будет. Вот только каким?

Я заговорила с ним. Назвала его по имени. В ответ – только еще серия корчей и мычания. Взгляд фиксирован в углу – галлюцинирует?

Я сделала глубокий вдох и скользнула внутрь Антиноя, как ночью. Показалось, что я зашла в выжженные развалины. Нигде… ничего. Остались только инстинкты. И ужас – такой, наверное, испытывает человек в падающем лифте, только этот лифт падает и падает. Яркое зрительное воспоминание: стена огня, которую я заставила его увидеть, и летящая прямо на него разинутая зубастая пасть рыжего мохнатого чудовища. Точно, у страха глаза велики: Антиной увидел что-то величиной с хорошую кавказскую овчарку, а я в лисьем облике всего-то размером с таксу. Но что он видит там, в углу?

– Ну, как ваше мнение?

Голос брюнетки выдернул меня из руин чужой личности в комнату, где продолжало мычать и корчиться то, что было человеком – когда-то давно, еще до клуба «Хет-трик».

Я убрала челку со лба и взглянула сквозь пальцы в тот угол, куда оставался прикован взгляд бывшего Антиноя. Там в кресле сидела Полина и, подперев голову рукой, так же неотрывно смотрела на него. Значит, именно это внушает ему такой животный ужас? Или воспоминание о разъяренном оборотне? Или то и другое вместе?

– Полина. Ты же хотела уйти – дальше и выше.

– Уйду чуть позже. А пока посмотрю на него. Должна же быть на свете справедливость.

Она тихо засмеялась, и от этого смеха мороз пошел по коже. Антиной забился так, что едва не свалился на пол. Я принюхалась.

– Памперс на него надели? Пригласите кого-нибудь, пусть его приведут в порядок.

Пока Антиною перестилали постель и надевали памперс, я увела Викторию в холл.

– Что он получал за это время?

– Скорая уколола ампулу реланиума. Рвался бежать, пытался выпрыгнуть в окно. Что это такое, как вы думаете?

– Похоже на интоксикационный психоз. Среди полного здоровья, без ЧМТ… Он ничем не балуется?

– Я не спросила.

Ну правильно, побоялась.

Хозяйка шмыгнула мимо нас по коридору – вся в слезах, с тазом загаженного постельного белья. Я остановила ее вопросом:

– Наталья Ивановна, вы не замечали, Олег не общался с подозрительными типами?

– Кого вы имеете в виду?

– Наркоманов.

Ее глаза неуловимо быстро метнулись во внутренний контроль и вновь смотрели на меня, блестя – от слез или от ярости?

– Нет, никогда! Что вы, он же спортсмен. Каратист, пловец.

Что-то все же было… Не хотела этого видеть, надеялась, что все через это проходят? На что еще она закрывала глаза ради обожаемого – это сразу видно – обожаемого сына?

– Где его одежда?

Все лежало скомканной грудой в углу на ковре. Я потрясла ветровку, потом джинсы, и на пол мягко упал знакомый пакетик. Подняла его, прихватив рукавом, и показала остальным.

– Виктория Львовна, надо взять смывы с губ, пальцев, ногтей. Проверить мочу на каннабиноиды: экспресс-тест и взять миллилитров пятьдесят в банку. Конопля дает такие психозы.