Взгляд со стороны

Вышибные заряды вскрыли обшивку в помещении третьей десантной палубы, и первое, что увидели Дети гнева, это обезумевшие рожи троллей с выпученными красными глазами, рванувших им навстречу. Первая их волна уже отчаянно рубилась с двадцаткой, а все новые и новые бойцы Алых высыпали из узких коридоров «скорпиона», словно фарш из жерла мясорубки. В этой толчее рубаки Вареного Скелета выжимали из себя всю свою накипевшую за последние двадцать лет энергию разрушения, и вокруг Хоаххина, словно в страшной детской сказке, летали оскаленные лица, выбитые зубы и изрубленные части внутренних металлических конструкций вражеского корабля. Его собственный тесак мелькал в этой мешанине, добавляя хаоса в ряды напирающих хозяев. В сотый раз увернувшись от, казалось бы, неминуемого удара холодной сталью в чешуйчатое тело, Хоаххин вспоминал нескончаемые выматывающие тренировки с неподдельной благодарностью к своим многочисленным учителям. Как бы странно это ни выглядело, но малочисленный отряд за счет явного перевеса в мастерстве рукопашной схватки, железной воли и безупречного тактического построения успешно сдерживал захлебывающиеся одну за другой атаки грозного противника.

Но основная схватка Хоаххина происходила не здесь. И эту схватку он наконец выиграл. Перекрытые «полезными» боковые коридоры отсекли большую часть троллей от места сражения, и атаки окончились так же неожиданно, как и начались. Одним из последних из центрального коридора, словно серая тень ангела смерти, вынырнул адмирал Щао. Появись он во главе своих верных троллей своевременно, и течение рукопашной наверняка изменилось бы. Но сражаться в одиночку против четырнадцати еще остающихся на ногах Детей гнева было не вариантом. Адмирал искал смерти. Но и этого послабления ему получить не удалось.

Через каких-нибудь пятнадцать минут братья, окончательно распугав «полезных», уже толпились в рубке корабля. Проснувшаяся наконец рация сообщила:

– Пилоту – с «подарками» галопом на наш новый трофей.

– Есть, господин мичман!

– Есть здесь как раз нечего, но для тебя можем приготовить! Ты что там, одурел от страха, боец? А ну давай шустрей!

Скелет, вытирая непонятно откуда взявшейся белой скатертью из натуральных волокон липкие от крови руки, с широкой улыбкой на лице похлопал по спине связанного адмирала.

– Спасибо, боец! Представлю к награде.

Всеобщий гогот отозвался вибрацией межпалубных перегородок «скорпиона».

* * *

Двумя днями позднее описываемых выше событий Несущий Весть, Полномочный представитель Фиолетовой Аалы по вопросам приграничной коммуникации с «дикими» мирами, вздернув крылья в жесте негодования, потер ладонью блестящую лысину статуэтки Великого Творца, стоящую у него на столе. Щелкнув потайным механизмом, выдвинулся ящик, в который он небрежно бросил бланк с официальной нотой протеста от командования Соединенного пограничного флота человечества. В этой ноте какой-то высокопоставленный неврастеник обвинял его расу в преднамеренной провокации, в результате которой в пределах территории диких был задержан, разоружен и арестован боевой корабль под командованием адмирала Щао Сиин Цы Хват. Сам адмирал, к сожалению, погиб, оказав сопротивление при аресте. Остальные девять кораблей Щао, преследуя немаркированное боевое судно в пределах системы Перлеон, вошли в контакт с короной звезды, что привело к гибели четырех из них. Оставшиеся пять «скорпионов» смогли догнать неопознанный корабль только тогда, когда на его борту никого уже не было и он, спалив от перегрузки собственные ходовые установки, дрейфовал в сторону центральных секторов территории Могущественных. И это было еще не все. Пограничный ретранслятор, расположенный на Перлеон-два, подвергся нападению и был уничтожен нестандартной (то есть официально не принятой на вооружение ни одним известным ему флотом) торпедой, как раз и выпущенной этим неопознанным кораблем. Соответственно вся система наблюдательных пограничных буев в результате этого нападения стала как минимум неуправляема, а скорее всего потеряна навсегда. Могущественные, конечно, и сами не были пай-мальчиками, но такой откровенной гадости от врага (извините, от своих партнеров по исполнению «Предписания») они не ожидали. Это все лирика, а вот причиной для размышлений должны были стать совершенно другие факты.