Взгляд в бездну

Двумя часами позже на тюремном блокпосту царило оживление.

Нет, заключенные смирно сидели по своим камерам. Ка-Таго размышлял о смысле и скоротечности жизни. А еще придумывал, как ему умереть с честью, в зависимости от типа казни… Кортеса недавно привели из госпиталя, где зачем-то в присутствии капитана облили какой-то соленой жидкостью. Впрочем, разведчик догадался, что это холдейские слезы. По вкусу и запаху. Ну, хоть какое-то развлечение.

Охранники собрались в радиальном отсеке гауптвахты. Хотя, по правде говоря, сторожить заключенных не было нужды. Из крепко запаянных металлических мешков не выбраться даже сверчку и молекуле не просочиться, но… Курсанты-вахтенные и не сторожили. Они с утра приняли пост и теперь резались в карты. Так же, как и некогда рувы, а ныне арестанты, запертые в своих камерах.

В помещении находились не только охранники. Возле камеры Джона-Кортеса… Трудно стразу привыкнуть к тому, что у него другое имя… Прямо на полу у переборки притулилась Арисса и вязала мужу носки. Спицы ей соорудил Сэм из отработанных энергостержней, а шерстью снабдил Бенси, за пирожки. Пришлось оторвать от сердца и от любимого мужа. Но и ему кое-что перепало. И скоро будут готовы носки, а после и шарф, а то, поговаривают, в тюрьме по ночам холодно… Девушку огорчало, что Кортес не желает с ней общаться, а она изо всех сил пыталась завязать с ним беседу, за вязанием…

– Сэмми, привет!

Тюремщики привыкли к визитам этого худенького светловолосого резервника и беспрепятственно пропускали его. Тем более тот приносил им сигары, которые выменивал у того же Бенси на запчасти с оружейного склада.

– Что-то давненько к нам не заглядывал.

– Дежурил…

– А чего у тебя китель так оттопырился? Сиськи отрастил?

Отборный ржач.

Парнишка покраснел.

– Да ну вас! Вам – вот.

Сэм отдал охране сверток, и пока они его потрошили, направился к камере ка-марга. Лег на пол, приоткрыл нижнюю дверцу, куда обычно просовывали пайки.

– Ка-Таго?.. Не спишь?

– Сэм?

– Я тебе яблок принес.

Он достал из-за пазухи по одному спелые красные яблочки и закатил их в камеру через отверстие для пайков.

– В оранжерее дежурил.

– А тебя не накажут?

Ка-Таго свесился с лежанки, поймал яблочки одно за другим и спрятал под скатку одеяла.

– Не-а, – в отверстие виднелась половинка лица, кончик носа и светлая прядь, упавшая на щеку.

– Тебе не стоило приходить.

Обиженно моргнул серый глаз.

– Это мое решение.

– Хорошо…

По правде говоря, Ка-Таго был ему рад. И сам не понимал, почему он – суровый ка-маргский воин – привязался к этому смешному булфергцу.

– Что новенького у вас в казармах? Давай рассказывай, а то в новостях сплошной маразм Тарантула о «наших великих целях».

Крейсерная пропаганда!

Но поговорить они толком не успели. Охранники подорвались как укушенные, попрятали карты.

– Атас! Капитан близко!

Ариссу тотчас выпроводили в коммуникационный колодец вместе с клубками и спицами. А Сэм удрать не успел.

Курсанты стояли навытяжку, когда в тюремный блок вошел капитан в сопровождении дневального. Сэм вжался в переборку. И как охранники ни старались прикрыть нарушение устава своими широкими спинами… Шадор рува увидел. Бросил на него задумчивый взгляд, но выволочку никому не устроил. Вместо этого он подозвал охранника и приказал ему открыть камеру второго пилота.

* * *

– Заключенные, встать! Приветствие капитану!

Торрес подскочил с лежанки и чуть не вписался локтем в переборку. В металлической кишке, как прозвали камеру узники, не развернуться. Перегородка приподнялась с одной стороны, и внутрь, слегка пригибаясь, вошел капитан. Вахтенный вкатил за ним стул. Торрес стоял навытяжку, едва ли не упираясь макушкой в перекрытие.

– Вольно, – Шадор уселся на стул и жестом велел заключенному вернуться на лежанку.

– Простите, кэп! – деланно огорчился Ангел, сконфуженно задвигая в нишу биопарашу. – Убогость моих апартаментов не позволяет принимать столь высоких гостей, и чаю вам предложить не могу.

– Не зубоскаль, – строго ответил капитан и приказал дневальному закрыть за ним вход и опустить звукоизоляционное поле. В чем, впрочем, не было нужды. Все камеры на гауптвахте изолированы друг от дружки, чтобы арестанты не могли общаться и договориться. Комьюните заблокированы. Подкопы и подпилы исключены. Однако на стене напротив лежанки дважды в день включался интерферентный экран рут-кома и оттуда в одностороннем порядке транслировались новости крейсера. Единственная связь с миром и развлечение, а еще дверца внизу, которую трижды в день отмыкали и куда просовывали пищу. В остальном… Скука смертная! Торрес уже потерял счет времени. Не знал, сколько он здесь томится и сколько предстоит еще… И зарубок не сделаешь на хромированном металле, и к тому все режущие, царапающие и колющие предметы у него отобрали при аресте. Включая часы и ремень.

– Зачем пожаловали, кэп? – Торрес присел на лежанку, закинув ногу на ногу и сложив на груди руки.

Шадор сидел на стуле спокойно и прямо. Ноги вместе, сапоги носками наружу, а на коленях он держал блок-нот.

– Мы побеседуем. А после я решу.

Ангел кивнул.

– Хорошо. О чем?