Читаем Взгляд в прошлое. Книга 1 – Записки конструктора космической техники полностью

Приехав в Уральск, мы выгрузились из вагона и, переночевав у моих друзей рано утром взяли курс на Саратов. В тот день сделали всего около 500 километров, но зато удалось порыбачить на Волге в районе моста и поймать много рыбы, которой хватило на двойную уху и приличную «жарёху». Питались мы хорошо, готовя еду на костре или туристическом малогабаритном бензиновом примусе, а в общепитовских заведениях – столовых и кафе старались не питаться. Проехав без приключений через Пензу и Рязань, через два дня достигли Тулы. «Беспроводной мотоциклетный телеграф» донёс до нас, что Тульские гаишники – «лютуют» над приезжими мотоциклистами и мы перед въездом в город помыли мотоциклы и переоделись в «цивильное», даже побриться не забыли. Вообще, наш световой день строился так: – вставали с восходом солнца, быстро завтракали и ехали два часа без остановок, потом останавливались на днёвку, в городах осматривали достопримечательности или останавливались на днёвку в красивых местах на природе. Купались, загорали, рыбачили, знакомились с местными мотоциклистами, которые нам рассказывали об особенностях предстоящей дороги и вообще хорошо относились к нам, узнавая откуда мы приехали и куда направляемся. Так что скучать не приходилось. Часа за четыре до захода солнца, отправлялись в дальнейший путь и проехав не менее двух часов, выбирали место для ночлега. Ставили палатку и поужинав, ложились спать в спальные мешки, обрабатывая палатку снаружи и внутри спреем «Детта» от комаров и мошки. На Тулу мы отвели целый день – посетили Ясную поляну, поклонились праху Льва Николаевича и заглянули в великолепные музеи – оружия и тульских самоваров, а также осмотрели старый Тульский Кремль. Уже вечером, нашли дачу моей старой знакомой – тульского экскурсовода и, славно поужинав в кругу её семьи, хорошо выспались на сеновале.

Дальше нас ждал старинный русский город Орёл с его достопримечательностями и 400сот километровая трасса – бетонка – взлётная полоса, построенная от Орла до Киева. Она предназначалась для эксплуатации всеми типами военных самолётов. На этом пути нет ни одной «колдобины» и не одного пересечения с воздушными ЛЭП и только один населённый пункт – на границе России и Украины подступающий к дороге вплотную. Она была построена как резервный 400сот километровый аэродром на случай войны. Я даже ухитрился заснуть (на мгновение) от монотонной, ровной как стол дороги и пришлось, испугавшись возможных последствий этого сна, ведь я ехал на мотоцикле – одиночке, остановиться и умыться холодной водой. Пока мы ехали по Казахстану и России мы испытывали трудности в приобретении продуктов питания в магазинах. На границе РСФСР и Украинской ССР у дороги стояла столовая, где мы прекрасно пообедали – настоящим украинским борщом, салатом из помидоров с огурцами и свиной отбивной, приготовленной по – домашнему. А ведь за пятьдесят километров в РСФСР в деревне, мы не смогли купить молока, как нам объяснили – молока даже детям не хватало. Да и вид деревенских домов на Украине, разительно отличался от российских деревень, в Российских деревнях царила разруха, а на Украине деревенские дома и дворы были удивительно ухоженными и опрятными, хотя многие дома и были покрыты соломенными крышами. Виталий (как украинец) очень гордился этим, а я же был этим подавлен и не находил этому объяснения. Мы добрались до Киева и на въезде в город Виталий упал, на песчаной куче, рассыпанной на асфальте, но всё обошлось без травм и поломок – спасли защитные дуги. В Киеве остановились у бабушки Виталия и провели там три дня, познакомившись с этим замечательным по красоте городом и его достопримечательностями. Побывали и в Дымере, пригороде Киева, где у бабушки была дача и искупались в Киевском водохранилище на реке Днепр. Город мне очень понравился, особенно его украшает величественный Днепр, когда на него смотришь с Андреевской горки. Посетили и Софийский собор, и на Лукьяновском кладбище поклонились праху великого русского лётчика Петра Нестерова русского автора высшего пилотажа (петля Нестерова), погибшего при первом в мире совершённом им таране.

А дальше наш путь лежал на юг, в Одессу, по пути в Умани заехали в Национальный дендропарк «Софиевка», великолепное по красоте место, которое мы чуть было не пропустили, если бы нам его не подсказал мотоциклист (владелец Явы) из Умани. Такого парка, рукотворно сооружённого под дикий лес с озёрами и гротами в гармоническом сочетании с регулярными розариями и аллеями я больше нигде не видел. Вообще владельцы мотоциклов Ява составляли в Союзе этакий «негласный клан» (мотоциклы Ява в СССР были сравнительно редки) и их владельцы – «Явисты» приветствовали при встрече друг друга коротким сигналом и поднятием левой руки. И поверьте мне в этой поездке нас – «явистов» по всему пути приветствовали местные обладатели мотоциклов «Ява», а когда у меня в Туле украли на стоянке с мотоцикла красный колпак со стоп – сигнала, мне его тотчас подарил «явист» – туляк, сняв его со своего мотоцикла.

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное